ЗНАК ВОПРОСА 2002 № 04 - Александр Сергеевич Алексеев

удалось их схватить и передать в руки правосудия. Против самого Росне д’Артаньян начал судебный процесс; Росне предпочел в нем не участвовать и бежал в Англию; его заочно приговорили к смерти и, за отсутствием самого обвиняемого, повесили его соломенное чучело. Занимаясь этими делами, д’Артаньян близко сошелся с молодой замужней женщиной, у которой Росне снимал комнаты. Юный гасконец повел дело так ловко, что вскоре заменил ей и жильца, и находившегося в отъезде мужа.

Вернувшись, муж увидел себя в положении весьма неудобном. Воспользовавшись тем, что д’Артаньян отправился в очередной военный поход, он сменил одновременно и дом, и ремесло. Он купил трактир на улице Монмартр, но д’Артаньян не был бы гасконцем, если бы это помешало ему найти утерянную возлюбленную, которая не только оказывала ему всяческие милости, но и снабжала деньгами. Дело в том, что судебная победа над чучелом обошлась д’Артаньяну в 2 тысячи ливров. Прекрасная трактирщица не только отдала юному любовнику все деньги, оставленные на прожитье вновь уехавшим мужем, но от имени мужа набрала долгов, и в результате тому по возвращении пришлось продавать имущество. Совестливый Д’Артаньян попытался частично компенсировать вред, который нанес мужу любовницы, и принудить кредитора подождать, но тот от угроз лишь еще больше распалился: «Он мне посоветовал, однако, быстрее выйти из его дома, потому что, если он пошлет за Комиссаром, он мне покажет, что мы живем при таком правлении, когда не позволено являться грозить человеку, одолжившему свои собственные деньги с самыми добрыми намерениями».

Пока д’Артаньян улаживал дела с Рос-не, любовницей и ее мужем, кардинал Ришелье породнился с королевским домом, выдав свою племянницу Клер-Клеманс де Мсйе-Брезе за герцога Энгиенского. Приданое невесты составило 600 тысяч ливров. В это время поднял мятеж герцог Буйонский, которого называют «человеком испытанной храбрости и глубокого ума. Но, быть может, люди, полагавшие его способным на все те великие дела, каких он не совершил, несколько преувеличивали его дарования». Причиной мятежа послужило желание Буйона завладеть Седаном, который «он унаследовал от своего отца, а тот сам получил его от Генриха IV. Будучи уверен, что рано или поздно Ришелье отберет у него Седан, Буйон вступил в сношения с Испанией. В начале 1641 г. он отбыл в Седан под предлогом болезни жены и отдал приказ к концу марта доукомплектовать свои войска, готовясь якобы выступить против имперских войск для защиты Люксембурга. «Он сделал гораздо больше, он надул Кардинала свадьбой Виконта де Тюренна, его брата, и одной из его родственниц, и Виконт разыгрывал влюбленного, поскольку он еще больше, чем его брат, горел желанием вернуться в Седан» (Д’Артаньян).

С испанцами вел переговоры и Луи де Бурбон, граф Суассонский, давний недруг Ришелье. Суассон отбыл из Парижа якобы для того, чтобы навестить свой дом в Бланди, но вместо этого перешел Марну и появился в Седане. «Этот марш встревожил Двор, испугавшийся, как бы пример Графа де Суассона не вызвал неповиновение большинства Знати, имевшей не больше причин, чем он, любить Кардинала де Ришелье. Двор особенно опасался Герцога д’Орлеан, чьи склонности были крайне изменчивы и кто в одиночку натворил больше зла Государству различными бунтами, возбужденными им, чем все враги, вместе взятые, не смогли бы сделать за несколько лет» (Д’Артаньян).

Гастон Орлеанский был женат на сестре герцога Карла II Лотарингского. Людовик ХIII был противником этого брака и даже заставил парижский парламент объявить его недействительным. Теперь Гастон действительно примкнул к заговорщикам.

Заговорщикам с большим трудом удалось добиться, чтобы Суассон, постоянно колебавшийся, не пошел на попятный. Получив сообщение о победе Суассона над королевскими войсками, в Париже заговорщики должны были поднять восстание. То ли 27 марта, то ли 6 июля 1641 г. Суассон действительно разбил королевскую армию у Ла Марфе близ Седана, но при этом сам нашел свою смерть, «причем никто не мог сказать по правде, каким образом она его настигла. Итак, и сегодня задаются вопросом, убил ли он сам себя, как было угодно утверждать некоторым, или же он был убит человеком, подкупленным его врагами… Говорят, что он хотел поднять забрало своей каски дулом пистолета, он еще сжимал его в руке, пистолет выстрелил сам по себе и уложил его на месте. Однако я встречал людей, говоривших мне, что пистолеты были еще заряжены, когда его нашли мертвым» (Д’Артаньян).

Герцог де Буйон попытался захватить Данвильер, но затем просил короля о помиловании и был прощен. Те заговорщики, что должны были поднять восстание в Париже, сохранили свое участие в тайне, зато к делу о заговоре кардинал пристегнул некоторых своих противников, совершенно к нему непричастных. Для суда над ними Ришелье направил своих комиссаров; таким образом, королевская власть покусилась на судебные прерогативы парламентов. «Это был новый обычай, против которого Парламенты протестовали несколько раз… Этот Министр был первым, кто его ввел», — пишет д’Артаньян.

Карл II Лотарингский после поражения Буйона и Суассона подписал договор с Людовиком XIII, отрекшись от всех соглашений, подписанных когда-либо с врагами Франции. Однако он быстро забыл о принятых обязательствах, и в сентябре того же 1641 года Людовику ХШ пришлось направить в Лотарингию войска.

ПРЕКРАСНАЯ ОСЕНЬ 1642 ГОДА:

ЗАГОВОР СЕН-МАРА

И ОКОНЧАНИЕ ИСТОРИИ

С ТРАКТИРЩИЦЕЙ

В 1642 г. каталонцы, восставшие против испанского короля, попросили помощи у Франции, и в Каталонию вошли французские войска. Весной 1642 г. Людовик XIII, вспоминает д’Артаньян, «отправил часть своего Полка Гвардейцев в Русийон, который пытались приобщить к завоеваниям предыдущей Кампании. Эта маленькая провинция была нам абсолютно необходима для сохранения Каталонии, куда, пока она оставалась у испанцев, ничего нельзя было доставить, кроме как по морю…

Тогда подле Короля находился некий молодой человек, кому едва перевалило за двадцать один год, но кто, тем не менее, пользовался громадным влиянием. В возрасте семнадцати лет он был сделан Капитаном Гвардии, потом Главным Камердинером Его Величества, и, наконец, Обер-Шталмейстером Франции, и никогда ничья судьба не была равна его удаче. Король не мог ни на один момент остаться без него; как только он терял его из виду, он тотчас за ним посылал. Он даже укладывал его спать вместе с собой, как могла бы делать любовница, не остерегаясь, что столь большая фамильярность и, главное, с особой такого возраста, не только была противна королевскому величию, но еще и могла заставить его в этом раскаяться…

Этот человек носил имя Сен-Мар, от названия земель его отца в соседстве с побережьем Луары. Кардинал сам пристроил его ко Двору, как инструмент, которым он делал бы все, что пожелает, поскольку он был