Скотленд-Ярд. Самые громкие убийства, которые расследовала полиция Лондона - Саймон Рид

на дежурстве обнаружили, что попали в опасное положение, ибо по численности намного уступали собравшимся». Вскоре «из близлежащих полицейских участков» прибыли подкрепления в количестве 50 сотрудников и рассеяли толпу, задержав около 30 человек. Не прошло и четверти часа, как квартал (по словам одного из очевидцев) «обрел столь же тихий, чинный и приличный вид, как площадь Сент-Джеймс»{15}[50].

Как писала The Times, этот случай стал «практическим примером бодрости и решимости, с которыми сие новое гражданское учреждение, по-видимому, с готовностию исполнило свою неприятную, но необходимую обязанность». О да, неприятную. 29 июня 1830 года полицейский констебль (Police Constable, P. C.) Джозеф Грантем попытался разнять двух пьяных, вступивших в драку между собой. Он стал первым сотрудником Скотленд-Ярда, погибшим при исполнении: в ходе потасовки его свалили на землю, после чего он получил удар ногой в висок. Накануне жена Грантема разродилась двойней. А через полтора месяца, 16 августа, вор нанес констеблю Джону Лонгу смертельное ножевое ранение в сердце (дело было возле Грейз-Инн-роуд)[51].

Что ни говори, сотрудники Скотленд-Ярда проходили суровую школу. Но они хорошо усваивали уроки, хотя те были нелегкими и кровавыми. В первое время казалось немыслимым, что созданная служба задаст новые стандарты полицейской работы, однако ей это удалось — на всем протяжении XIX века и вплоть до кануна Второй мировой. Новая структура внедряла применение передовых криминалистических методов — от исследования отпечатков пальцев до баллистики и сбора улик; она сделала первые попытки составления психологических портретов преступников (профайлинга); более того, она захватила воображение публики по обе стороны Атлантики благодаря настоящим подвигам сыскной работы, соперничавшим с деяниями героев лучших детективных романов. Короче говоря, имя новой полицейской службы со временем станет широко известным и самым узнаваемым. Но Скотленд-Ярд выстраивал свою репутацию постепенно — распутывая все новые и новые дела, одно другого мрачнее.

1. Осквернители праха

«Воскресители». Экскурсии по местам былых преступлений

Они трудились в неверном свете переносных фонарей, пробираясь от одной могилы к другой, разрывая и извлекая, оставляя после себя следы гнили и осквернения. Утром, когда служители открыли кладбищенские ворота, их глазам предстали среди перекошенных могильных камней «распахнутые гробы, чьи ныне покойные жильцы оставались открыты всем ужасам — отвратительным ужасам — разложения и гниения». А четыре вытащенных из земли гроба лежали «вовсе лишившись своего содержимого, если не считать одежды мертвецов». Такую ужасную работу проделали «черные» эксгуматоры ноябрьской ночью 1830 года на одном из кладбищ Кембриджшира[52].

Похищение тел — ограбление могил в поисках свежих трупов — стало в Британии XIX века весьма распространенным и прибыльным промыслом. Именно на этом мрачном фоне Мэри Шелли опубликовала свой роман «Франкенштейн, или Современный Прометей». Эта книга во многом являет собой безрадостное исследование проблем смерти и нравственности научных экспериментов — то и другое весьма занимало тогда общественное сознание. «Чтобы рассмотреть причины жизни, — пишет доктор Франкенштейн, — мы должны первым делом обратиться к смерти. Я освоил науку анатомии, однако этого оказалось недостаточно; мне надлежит еще пронаблюдать за распадом и разложением человеческого тела». Чтобы найти сырье, необходимое для его ужасных опытов, Франкенштейн (как он сам признается) вынужден «ворошить оскверненную сырость могилы»[53].

Как и в романе (впервые опубликованном в 1818 году), развитие медицинской науки и обострившееся желание разобраться в человеческой анатомии подпитывали вполне реальную и весьма зловещую преступную отрасль — расхищение гробниц. В 1823–1834 годах в Лондоне и окрестностях открылось 10 медицинских школ. В этот период Особый комитет по анатомии, созданный при парламенте, выпустил отчет, где отмечалось: «Полагаем, в медицинских школах Лондона обучаются около 800 студентов, из коих около 500 практикуют вскрытия». Для удовлетворения такого спроса ежегодно требовалось «450–500 трупов». Как выяснилось, покойники — товар ходовой[54].

Тела повешенных за убийство традиционно становились материалом для медицинских исследований, что стало следствием «Закона об убийствах» 1751 года, в котором такие трупы предписывалось «переправлять… в зал Хирургической компании… где хирургу надлежит вскрывать и анатомировать их». Однако в XIX веке, со снижением числа казней и повышением количества студентов-медиков, предложение уже не могло удовлетворять возросший спрос[55].

«Абсолютная необходимость запастись порядочным количеством [трупов] для использования студентами, дабы предотвратить их отток в конкурирующие школы, — отмечается в одном исследовании, — принуждала преподавателей покупать сей товар по немалой цене. Поэтому некоторые оборотистые господа сочли выгодным всецело посвятить себя добыче тел для данной цели»[56].

Это и были «воскресители», названные так потому, что «возвращали» мертвецов в наш мир — как бы воскрешали. Зачастую основным ремеслом этих людей было воровство; они представляли «наиболее отчаявшееся, всеми брошенное сословие среди местных жителей». Они сбивались в шайки, которые по ночам обшаривали кладбища в поисках недавно засыпанных могил и свежего товара. Одни извлекали гробы из земли целиком, другие подходили к делу с большей, так сказать, утонченностью. Такие умельцы докапывались до гроба, вскрывали его ломом, обвязывали труп веревкой (за шею или под мышками) и выволакивали из вечного пристанища. Одна газета возмущенно писала, что именно «в результате подобных ужасных преступлений столы в анатомических театрах широко изобилуют трупами». Ужасные не ужасные, но промысел оказался весьма прибыльным. Свежий труп часто удавалось сбыть за целых 16 гиней (по современным ценам это 2200–2800 фунтов){16}[57].

Для предотвращения подобных осквернений церковное и кладбищенское начальство стало нанимать ночных сторожей и возводить «высокие стены, засыпанные поверху толченым стеклом или же утыканные железными пиками». Нередко сами скорбящие родственники ночь за ночью несли караул у могил новопреставленных до тех пор, пока нельзя было с уверенностью сказать, что труп сгнил[58]. Некий джентльмен-изобретатель предложил оригинальную идею. Вот что писала 27 февраля 1830 года газета The Northampton Mercury:

Ради сохранности мертвецов. — Один сельский механик, стремясь уберечь тела покойников от жадных рук «воскресителей», говорит: «Я могу пристроить в гробу 6-фунтовую гранату, снабженную пружиной и ударным капсюлем, притом защитив ее от влаги и добившись, чтобы она оставалась действенной в течение трех месяцев; если в означенный период „воскреситель“ попытается извлечь либо труп, либо гроб, его ждет почти неминуемая и мгновенная гибель». Берегитесь, «воскресители»![59]

Некоторые не ограничивались расхищением могил. В 1828 году на протяжении 10 месяцев 16 жителей Эдинбурга погибли от рук печально знаменитых Уильяма Бёрка и Уильяма Хэйра. Удушение путем осторожного лишения воздуха (так называемый бёркинг) стало для них излюбленным методом убийства, поскольку не оставляло видимых следов насилия. Один местный анатом, не знавший, откуда поступил