Дневник. 1941-1943 - Александр Мелентьевич Волков

Получено большое письмо от Еф[има] с разбором «Алт[айских] Робинзонов». Перспективы с книгой малоутешительные, но постараюсь сделать, что могу.

Звонил Дороватовскому, конечно, Редсовет не состоялся и мою заявку не обсуждали.

Навестил больного Евгения, просидел у него часа 2.

28. Писал утром эпизоды для «Ц[арского] Т[окаря]». Потом — ванна, прием у н[ачальни]ка телеф[онного] узла Дорошина. Зачислен на очередь — это значит телефона надо ждать 10 лет.

Вечером перепечатал 8 страниц вставок для «Ц[арского] Т[окаря]».

Март.

1. После Ин[ститу]та поехал к Швембергеру. «Р[ыбка]-Ф[инита]» ему очень понравилась, он считает ее вполне кукольной вещью (ср[авни] отзыв Переца!) Сюжет интересен и оригинален, вещь сценична. Но — требуются советские пьесы, а потому их Театр не может сейчас ее принять. Будь у них деньги, он все же заключил бы со мной договор на пьесу, чтоб поставить ее в дальнейшем.

— Стоит ли делать из нее пьесу вообще? — спросил я.

— Обязательно надо. Будет очень хорошая вещь.

И он высказал ряд весьма интересных идей — в развитие сюжета.

Пьеса должна принять оттенок историко-революционный. При помощи рыбки-финиты разоблачается оборотная сторона царизма, срывается маска с царя, патриарха и т.д.

Дыдин должен быть борцом за народ. Абдул — этакий революционный корсар, кормит Дыдина финитой, т.к. чувствует в нем хорошую душу. В Турции рыбку-финиту не едят, она под строгим запретом, ее даже уничтожают (она вносит брожение в народ!).

Словом, мне его предложения так понравились, что я его пригласил быть соавтором пьесы.

Предложение ему польстило (как он сказал сам) и он недолго подумав согласился. По этому случаю мы перешли «на ты» (новый вид брудершафта — творческий!)

Он оставил у себя сценарий и сказку, чтобы подумать несколько дней над планом. В среду просил позвонить.

Звонил Бертенсону, вместо него ответил Попов, видимо важная шишка в Малом Театре, т.к. он заявил:

— Т[оварищ] Бертенсон мне о вашей пьесе докладывал...Оказывается пьеса у него, а к нему (по его же словам) попадают только избранные пьесы, заслуживающие внимания.

Попов будет ее читать и просил позвонить ему во вторник от 3 до 5.

Интересно! Выходит все же, что пьеса обратила на себя в Малом Театре большое внимание (ей-богу не хотел писать каламбура, а получился, хотя и неважный!)

Был у проф[ессора] Базилевича, взял у него на время учебник истории СССР для Вивы. Он опять хвалил «Цар[ского] токаря». Интересная, живо написанная вещь, должна пользоваться успехом».

Утром написал и отправил Еф[иму] письмо по поводу «А[лтайских] Р[обинзонов]» и пару номеров «Лит[ературной] газ[еты].»

2. Утром допечатал вставки к 1-ой части «Цар[ского] ток[аря]». После обеда поехали к Марголиным, пробыли до 12 ч[асов] ночи.

3. Утром Ин[ститу]т, потом ванна. Купил 500 листов копир[овальной] бумаги у агента по снабж[ению] нашего Ин[ститу]та и теперь обеспечен надолго. Вечером — занятия с Вивой. Был Розов. Воодушевился тем приемом, какой встретила наша пьеса в Мал[ом] Театре. Собирается писать новую.

4. Звонил в Мал[ый] Театр. Попов пьесу прочитал.

— Чтобы проверить наше заключение о пьесе, — сказал мне Бертенсон, — мы дали ее читать еще одному режиссеру.

Фамилию его он отказался назвать (конспирация!) Итак, все же пьеса вызвала большой интерес.

Был в ДИ [Детиздате]. Свез вставки к 1 части «Ц[арского] Т[окаря]» Наумовой. Она прочитала при мне же, ей они очень понравились. Она уже говорит о том, что через 2–3 дня выпишет мне утверждение, как только кончит читать Воробьева, а Еремеевой давать на прочтение не будет. Я этому очень рад, т.к. суждение Еремеевой не внушает мне никакого доверия.

— Я верю, что из «Т[окаря]» получится хорошая книга, — сказала Наумова.

Я спрашивал Воробьеву о ее мнении.

— Читается с большим интересом, — ответила она.

Звонил Мейеровичу. «Оружие формулы» пойдет, но, видимо, будут еще сокращения в «артилл[ерийской]» части статьи.

Звонил Молодых, договорился зайти к ней в четверг для разговора с Гарбузовым. В четверг также к Прусакову. Вечером — Вива.

5. Интересный день. Утром немного пописал для второй части «Токаря» (3 стран[ицы]), потом пошел проводить дополн[ительные] занятия в школе.

Оттуда позвонил Швембергеру.

— А мы читаем твоего «Волшебника», — ответил он. — Не можешь ли ты приехать к нам?

Я сказал, что не могу. Договорились встретиться у него часов в 9 вечера.

После процедуры и приема у врачей поехал к В[иктору] А[лександровичу Швембергеру] (захватив экземпляр пьесы). Оказалось следующее:

У них сорвалась постановка одной пьесы ( («Балт» — Матвеева: от автора потребовали переделок, а он гордо ответил, что своих пьес не переделывает, потому что когда он их пишет, то над ними думает (!) И Шв[ембергер] решил ставить «Волш[ебника].»

Читка книги продолжалась часа 3–4, оставила у труппы очень приятное впечатление. Решили: над «Волш[ебником]» работать.

Шв[ембергер] предложил мне срочно поработать над «В[олшебником]» и приспособить его к потребностям кук[ольного] театра.

Постановочн[ый] гонорар — рублей тысяча или около того.Выяснилась интересная вещь: в УОАП'е мне налгали: с кук[ольных] пьес гонорар автору платится, Швембергер получает его и даже показал мне ведомость с росписью театров и указанием переведенных сумм. Мало того: каждый театр платит ему постановочный сбор от 500 до 1000р[ублей]! Не знаю, имею ли я право на эти вещи, поскольку я пьесу продал К[омите]ту по дел[ам] искусств, это надо выяснить. Зайду к Немченко, спрошу.

Кстати правила таковы: при издании кук[ольной] пьесы на стеклографе авт[орские] права на постановочный сбор сохраняются, а для живого театра — нет.

Для живого театра пьеса должна быть размножена на машинке, тогда она считается «на правах рукописи». Автор[ские] отчисления 1½% с каждого акта.

Шв[ембергер] должен выяснить вопрос с начальством и сообщить мне результат через день-два.

Он высказал некоторые мысли о переработке пьесы. Вновь повторил, что не надо Стеллу. Характеры героев ему больше нравятся так, как они даны в книге (более тонко!), но он об этом еще подумает.Жалко, что Элли расстается со своими друзьями. Хорошо, чтобы она взяла их с собой в Канзас и они отказались бы от своих королевств. Кстати, это дает материал для новой книги (и для новой пьесы) — «Страшила и Дровосек в Канзасе».

Вот она — та идея, которую я искал и не находил для второй книги о Страшиле!

Шв[ембергер] также очень хотел бы получить кук[ольную] пьесу на советскую тему и просил меня об этом подумать. М[ожет] б[ыть], мы напишем с ним