Пробное погружение - Геннадий Петрович Турмов

на север и прибыл на Кронштадтский рейд в начале осени. Михаил получил, как и другие офицеры «Разбойника», двухмесячный отпуск и жалованье за полгода. После отпуска его назначили на первый русский броненосец «Первенец», затем перевели на канонерскую лодку «Мина», которой командовал лейтенант Э.И. Щенснович, служба под начальством которого оказала большое влияние на дальнейшую судьбу Михаила.

Лейтенант Щенснович преподавал в недавно организованном Минском офицерском классе. Российский флот в то время овладевал новым смертоносным оружием – минами. В 1870—1880-х годах минное дело в России развивалось довольно интенсивно. Высочайшим приказом по Морскому ведомству на флоте было создано единое учебное заведение в составе двух минных школ – для офицеров и для «нижних чинов». Разместились они в Кронштадте.

Крымская война (1877–1878 гг.) только подтолкнула к дальнейшему развитию минного оружия как в русском флоте, так и за рубежом.

Именно тогда капитан-лейтенант С.О. Макаров (впоследствии легендарный адмирал) стал Георгиевским кавалером, применив в 1878 г. первую торпедную атаку, в результате которой был потоплен турецкий военный пароход.

Брат Михаила Николай кончил Минный класс еще в 1878 г. перед заграничным плаванием на Дальний Восток, но он отдавал предпочтение надводному применению минного оружия.

По следам брата и под влиянием своего командира Щенсновича Михаил Беклемишев уже в 1883 г. поступил в Минный офицерский класс, где встретился с Генрихом Цывинским.

Кстати, служебные пути всех трех братьев Беклемишевых и Генриха Цывинского неоднократно пересекались. Третьим двоюродным братом был сын Александра Петровича, дослужившегося до тайного советника. В свое время именно он помог сыновьям брата поступить в Техническое училище Морского ведомства.

В 1890 г. Г. Цывинский получил назначение старшим офицером на фрегат «Владимир Мономах», который отправлялся на Дальний Восток в составе отряда кораблей, сопровождавших Цесаревича Николая. Как общеизвестно, 11 мая во время нахождения Николая в небольшом городке Оцу, недалеко от Нагасаки, на Цесаревича набросился японский полицейский Цуда Сандзо, успев нанести саблей два удара по голове наследника. Ранения для жизни оказались неопасными, однако крови Николай потерял довольно много. Полицейского скрутили принц Георг и двое рикш, которые и везли будущего императора и принца Георга в открытых колясках. Николаю тут же была оказана помощь.

Цуда Сандзо был осужден и приговорен к смертной казни, которая впоследствии была заменена пожизненной каторгой на острове Хоккайдо, где 30 сентября 1891 года уже бывший «японский городовой» и скончался от пневмонии. Родственники Цуда стали изгоями. В деревне, где родился полицейский, навсегда запретили называть детей его именем.

Официальную версию нападения на Цесаревича выразил российский посланник в Японии Дмитрий Шевич с дикой своеобразной логикой, выработанной односторонним пониманием китайских классиков», ненавидящий иностранцев, гордый и самолюбивый, мечтающий о великих подвигах и перемене своей скромной доли, напал на Цесаревича.

Михаил Беклемишев с интересом прочитал в петербургском еженедельнике «Правительственный вестник»:

«…Торжественная встреча, оказанная в Японии в совершенно исключительной форме Русскому Цесаревичу, которому повсюду отдавались императорские почести, а главное – овационный характер приема Августейшего Гостя самим народом в течение всего путешествия, давно уже мутили закоренелого «самурая», вспоминавшего к тому же, как в его юные годы этот самый народ питал к чужеземцам чувства глубокой ненависти. Восторженный прием в Киото, древней столице Японии, всегда отличавшейся своим антииностранным фанатизмом, довершил дело озлобления в душе преступника. Он не мог перенести рассказов о народном приветствии в Киото… и когда он поутру рокового дня выстраивался в рядах своих товарищей, предназначенных для охранения…, он, надо полагать, уже принял свое гнусное решение».

С тех пор и пошла гулять по России то ли присказка, то ли ругательство – «японский городовой».

Сразу же после известия о покушении от государя была получена срочная телеграмма: «Отставить дальнейшее путешествие по Японии и немедленно идти во Владивосток», что и было исполнено.

Генрих Цывинский не удержался от возможности описать встречу Цесаревича во Владивостоке:

«11 мая 1891 г. отряд под флагом Наследника в пасмурный, холодный, туманный день входил на Владивостокский рейд. С крепости и судов Сибирской флотилии гремел салют, а на пристани были собраны высшие военные и морские власти Дальнего Востока, выстроены шпалерами гимназии и городские школы, а берега и Светланская улица пестрели городскими жителями. Вновь построенная на берегу каменная триумфальная арка «Николаевские ворота», пристани и городские улицы были убраны флагами и зеленью. Суда нашего отряда выстроились вдоль берега в одну линию. Приняв рапорты властей на «Азове», Наследник съехал на берег вместе со свитою и обошел фронт выстроенных войск. «Ура» гремело в воздухе, институтки бросали цветы, а одна мещанка в порыве энтузиазма скинула с себя шелковую косынку и бросила Наследнику под ноги, очевидно, с целью получить на ней отпечаток его ноги, но он аккуратно перешагнул через и, не задев ее, пошел по фронту войска и школ. Приняв «хлеб-соль» и депутатские приветствия, Наследник поехал в собор, в крепость и порт.

Установив фрегат на два якоря фертоинг[3], я с мостика в бинокль обозревал город, который не видел 10 лет. Город значительно вырос и изменился: появились каменные дома, Новый дом с парком главного командира, дом военного губернатора, морской клуб, несколько новых пристаней, коммерческий порт с краном, вокзал железной дороги, а вокруг бухты на горах появились крепостные форты и шоссейная дорога между фортами. Но пресловутая Светланская улица была вымощена лишь в центре, у собора, а в остальном своем протяжении шла по балкам и ухабам, как 10 лет назад…»

Ни братья Беклемишевы, ни сам Цывинский не могли даже подумать о том, что менее чем через пятнадцать лет Владивосток станет колыбелью подводного флота России.

В сентябре 1892 г. Г. Цывинский был назначен помощником Главного инспектора по минному делу и принял деятельное участие в проектировании надводных бортовых аппаратов для выбрасывания мин Уайтхеда (тогда еще они не назывались торпедами).

В русском флоте все, связанные с подводным взрывом, традиционно относились к минному делу. Термин «мина» (заграждения, шестовая, буксируемая и т. д.) прочно вошел во флотский лексикон. Торпеды тоже именовали «самодвижущимися минами». Под этим названием они просуществовали вплоть до середины 20-х годов XX века.

В 1894 г. закончилось испытание новой конструкции аппарата для стрельбы минами (торпедами). Корабли флота получили новое минное вооружение. За разработку этих аппаратов Г. Цывинский получил Высочайшую денежную награду в 1000 рублей, а его сотрудники по минному отделу – Беклемишев (Николай) и Андерсон – по 500 рублей.

Впоследствии он добавил в своих записях:

«По трем специальностям я имел трех талантливых помощников капитанов 1-го ранга Гемера, М. Беклемишева и Шрейбера».

Во время службы в минном отделе Г. Цывинский вплотную сошелся с братьями Беклемишевыми – фанатами минного