Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023) - Михаил Павлович Астапенко

падали ржущие кони, с воплями вываливались под копыта лошадей татары, образуя причудливое скопище людей, тучи пыли, лошадиную свалку. Это разящими выстрелами встретила атакующих татар единственная казачья пушка, которой хорошим подспорьем явились дружные ружейные залпы казаков.

Презрительная улыбка медленно сползла с лица хана, он посуровел. Ход событий его явно не устраивал и тревожил. Он чувствовал – дух противника не сломлен, а это значило, что неверные будут сражаться до конца. Хан, торопясь и ругясь, снова послал в огонь своих джигитов, которые вновь вернулись с потерями. Поле вокруг казачьего вагенбурга густо покрылось трупами коней и людей, стоны раненых и изувеченных татар неприятно резали уши хана, поднятая тысячами копыт пыль застилала небо, но Девлет-Гирей, сжав в ярости плеть, снова и снова гнал в пекло сражения новые тысячи своих всадников.

Платов с Ларионовым, к которому вернулось боевое состояние духа, обходили казаков, вселяя уверенность в скорую помощь и призывая драться за Дон и матушку-Россию. И казаки держались: восемь беспререывных атак татарской конницы были отбиты с большими потерями для хана.

Солнце уже поднялось и высоко стояла над полем боя, равнодушно взирая на человеческую бойню.

Хан снова бросил на казачий лагерь конницу, надеясь все-таки ворваться в вагенбург и в рукопашной схватке перерезать гяуров. Но татары снова и снова откатывались назад с большими потерями. Напряжение боя росло, атаки врага продолжались, у казаков появились убитые и раненые, наступал момент развязки…

…Ларионов нервно дернул Платова за рукав, давая знак отойди в сторону от казаков. Матвей Иванович устало провел по потному лицу рукой и, отойдя к телеге, вопросительно посмотрел на бледного Ларионова. Потупив глаза, тот виновато произнес: «Ты знаешь, Матвей, я не трус, не раз бывали мы с тобой в жарких переделках. Но ныне, сам зришь, что сражаться дале невозможно. У нас нету сил, а подкрепления от Бухвостова, похоже, не будет!»

Платов при этих неожиданных словах своего боевого сотоварища, недобро сверкнув глазами, хрипловато произнес: «Никогда не сдадимся басурманам! Лучше умрем, нежели покроем стыдом и позором честь нашего края, нашей Отчизны!»[60]

Ларионов печально посмотрел на Платова и молча занял свое боевое место в вагенбурге, готовый к бою: впереди на лагерь катилась новая лавина татарских всадников. Татары, устлавшие своими телами истоптанную землю вокруг казачьего лагеря, теперь атаковали расчетливо, стараясь группками просочиться в лагерь и в рукопашной схватке покончить с казаками. Однако бдительные донцы были начеку, и снова закипало кровопролитное сражение…

Тем временем один из казаков, посланных Платовым за подмогой, сумел-таки пробиться к полку Бухвостова. Второй смельчак, продиравшийся сквозь плотную толпу татар, был на скаку сражен пулей.

Полковник Бухвостов, получив известие о тяжелом положении окруженных в вагенбурге казаков, тут же велел трубить тревогу и, подняв эскадрон ахтырских гусар и легкую драгунскую команду, двинулся Платову на помощь. Впереди себя, для скорости, он послал конный казачий полк Уварова. Он-то и вступил первым в сражение, подняв боевой дух казаков, сидевших в укрепленном лагере[61].

Увидев долгожданное подкрепление, Платов громко скомандовал: «На конь!» И лавина донких всадников из вагенбурга ринулась на ошеломленных и измученных беспрерывными атаками татар, поражая их пиками и саблями. С барабанным боем подошедшие к полю сражения войска Бухвостова довершили разгром ханской армии, составленной из бойцов, несомненно, храбрых и умелых. Над весенней степью гуляла казачья победная радость…

Вечером при свете бивуачных костров полковник Бухвостов писал донесение командиру Кубанского корпуса бригадиру И. Ф. Бринку, извещая того о Калалахской победе: «Из числа неприятелей убиты два солтана, один каканский бей, несколько мурз, а черни более пяти сотен на месте похоронено. Наш урон весьма невелик, а именно: убиты восемь, без вести пропавших пятнадцать, да ранено пятьдесят четыре человека»[62].

В донесении Бухвостов особо подчеркнул выдающую роль Матвея Платова в этой победе, его недюжинные организаторские способности и личное мужество. «Войска Донского полковник Платов будучи в осаде от неприятеля, оказался неустрашимым, ободряя своих подчиненных, почти в отчаянии находившихся и удерживал их в слабом своем укреплении до моего к ним прибытия, – отметил Бухвостов. – Затем, во время преследования, он с величайшей опасностью для жизни бросился на многочисленные толпы неприятеля, подавая пример своим подчиненным, особенно в лесном сражении близ Кубани, где ободренные им спешенные казаки оказали храбрость примерную»[63].

Эта великолепная победа сорвала широкомасштабные планы султана по активизации действий турок и татар на Северном Кавказе. Сам Девлет-Гирей после Кючук-Кайнарджийского мирного договора, подписанного в июле 1774 года, был арестован по приказу султана Абдул-Хамида Первого и доставлен в Константинополь, ибо новому повелителю турок было непонятно, как столь незначительные силы донских казаков и русских регулярных войск сумели нанести оглушительное поражение целой армии татар.

Долго еще вспоминали в русской армии Калалахскую победу казаков. «Если кому-нибудь придется быть в таком положении, – писал знаменитый Денис Давыдов, вспоминая Калалах, – то путь приведет себе на память подвиг молодого Платова, и успех увенчает его оружие. Фортуна, не всегда слепая, возведет, быть может, твердого воина на ту ступень славы, на которую вознесла она маститого героя Дона»[64].

Со времен Калалахской победы над татарами ярко взошла звезда военного таланта Матвея Платова, ярче и ярче разгораясь от сражения к сражению. «С той поры казаки заговорили о Платове, как о чем-то чудесном, – писал донской историк XIX века Михаил Сенюткин. – Начальство обратило на него особое внимание, даже вся армия. Двор и императрица стали знать Платова, но всех более полюбил его знаменитый князь Потемкин, который до самой смерти своей оставался истинным его благодетелем и покровителем»[65].

После окончания многолетней и изнурительной войны с турками Платов был награжден именной золотой медалью в 30 червонцев с надписью «За ревностную службу Донского войска полковнику Матвею Платову»[66].

Славная Калалахская виктория позже была опоэтизирована и воспета в исторических песнях:

Вот как хвалится-похваляется генерал Платов:

Есть у меня на тихом Дону слуги верные,

Слуги верные, донские казаки —

Вы орлы-то мои, орлы сизокрылые,

Соколы вы мои залетные!

Вы седлайте своих добрых коней, не замешкайте,

Вы поедемте в чисто поле, поотведаем,

Поглядим, посмотрим во все стороны:

Отчего-то наша армеюшка потревожилась

Потревожилась она от неприятеля,

От неприятеля, от злых черкес![67]

Русско-турецкая война 1768–1774 годов, на которую было мобилизованно почти все взрослое казачье население, завершилась. 21 июля 1774 года Османская империя подписала с Россией Кючук-Кайнарджийский договор, в результате которого Крымское ханство формально обрело независимость