Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск им. Велимира Хлебникова. Выпуск третий - Альманах Российский колокол

Кадар прошёлся по комнате, опустив голову, размышляя о чём-то. Несколько раз он взглянул в окно и наконец остановился, подойдя к Бору вплотную.

– Тебе не кажется это странным? – прищурив два глаза, спросил Кадар.

– Что именно, командор?

– Тебе не кажется странным то обстоятельство, что дочка профессора вернулась не одна? Где она была, никто не знает, кроме её самой и спутника. Во что он был одет?

Бор потёр висок, вспоминая:

– На нём были брюки и куртка из какого-то мягкого тягучего материала. Я такого пока нигде не встречал.

– Ты и не мог его нигде встретить. Насколько я знаю, на Дейтроне тоже не носят такой одежды. Отсюда вывод: человек этот из другого мира. А раз он из другого мира, то и он, и дочка профессора были в том самом узле времени, иначе они сюда никогда не попали бы. Я только одного не могу понять: как он в нём оказался? Машина старика поистине творит чудеса. Он сыграл в её возвращении определённую роль, но какую? Нам многое предстоит узнать и во многом разобраться, а времени всё меньше и меньше.

Он бросил взгляд на часы:

– Мы должны всё узнать.

Повернувшись и не говоря ни слова, он вышел в коридор. Бор последовал за ним.

5

Лий Вэн пошевелился в кресле, разминая затёкшие руки. Крепко связанный, он не мог делать больше никаких движений.

Анки поставили в центре зала два кресла. К одному привязали его, а к другому, напротив, – Ли. Она сидела неподвижно, уронив голову на плечо. И он ничем не мог ей помочь. Во всём, что произошло, профессор винил только себя. Сегодня впервые за всю его долгую жизнь в центральном зале обсерватории пролилась кровь. Имел ли он право рисковать человеческими жизнями ради какой-то бездушной железной машины, пусть и очень могущественной? Имел ли он право ставить под удар своего единственного сына? Где он сейчас и жив ли? По щекам старика скатились две скупые слезинки. Он отжил своё, и ему нечего бояться. Но перед ним сидит связанная дочь, и он ничем не может ей помочь, а эти чудовища могут сделать с ней всё, что захотят. Он начинал догадываться, зачем её посадили перед ним.

Что же он может сделать? Единственное, что он может сделать, – отдать машину. Но кто даст гарантии, что после этого они их не убьют? Кому нужны живые свидетели!

Уничтожить машину тоже невозможно. Нет усилителя. Он есть у Ли. Но она без сознания, и код знает только он один. Да и вряд ли из этой затеи получилось бы что-нибудь хорошее. «Ах, старый болван, как же ты ничего не предусмотрел!» Он готов был броситься на анков и рвать им глотки, но руки были крепко связаны, и он мог только тихо плакать, моля бога о прощении.

На пульте оператора дважды вспыхнула лампочка вызова. Анк, сидевший в кресле, ударил по ней рукояткой пистолета, и она погасла.

Профессор не обратил на это никакого внимания. Он проклинал себя за то, что снял охрану с Космопорта, поступив как последний мальчишка.

Ли постепенно приходила в себя. Щёки её порозовели, ресницы дрогнули. Она медленно подняла голову и открыла глаза. Голова горела, как будто её обдали кипятком, а мысли лихорадочно метались, не находя себе места. Она попыталась подняться, но не смогла. Туман перед глазами рассеялся, и она увидела в трёх метрах от себя отца. Он сразу как-то осунулся и постарел.

Старик Вэн опустил голову. Он не хотел, чтобы дочь видела его жалким и беспомощным, со слезами на глазах.

Ли наконец вспомнила, где она находится и что произошло. Она посмотрела по сторонам. Кроме анка в кресле оператора, в зале никого не было.

«Серёжа, – мелькнуло в голове, – где ты, Серёжа, что они сделали с тобой?»

Пуговица усилителя молчала. Снова неизвестность и гробовая тишина.

«Прости меня, Серёжа. Ты спасал меня, а сам попал в западню. Прости, но я не могла оставить тебя в безжизненном лесу, я не могла уйти одна. Я не боюсь смерти, я боюсь умирать одна, не узнав, где ты, мой единственный и любимый. Я знаю, что ты жив, ты не мог меня оставить, не простившись. Я буду думать о тебе до последней минуты своей жизни. Те минуты и часы, что я была вместе с тобой, были прекраснее всей моей прошлой жизни. Я жалею только о том, что их было слишком мало. И теперь я знаю, что стоило жить на свете, чтобы найти тебя, любимый. Я не знаю, чем и как ты жил на своей далёкой Земле, любил ли ты кого до меня. И та фотография на столе. Может быть, это твоя девушка. Но она так сильно похожа на меня. И я уже в первый день нашего знакомства надеялась, что это моя фотография, что ты ждал и лелеял только меня. Я верю в твою любовь, и если мне суждено будет умереть, то унесу с собой память только о тебе. Я ничего не забуду. Не забуду твоих добрых глаз и твоей ласковой улыбки. Я благодарна зелёному лучу за то, что он помог мне найти дорогу к тебе. Прости меня за мою любовь, которая принесла тебе только горе и страдания…»

Лий Вэн смотрел в остекленевшие глаза Ли. Она не чувствовала, что её побледневшие губы шептали все слова, которые она произносила мысленно.

В коридоре послышались гулкие шаги, и в зал всей своей громадой ввалился командор Кадар. Следом за ним, как шакал, собирающий остатки добычи матёрого волка, семенил Бор.

Анк, развалившийся в кресле оператора, встал. Кадар приподнял левую руку, и он сел.

– Что у тебя, Мич?

– Кто-то пытался выйти на связь, – проговорил он и показал на разбитую лампочку на пульте.

– Это Союз, – процедил Кадар. – Всполошились уже, скоты. Надо спешить.

Лий Вэн почувствовал, что в нём всё закипает.

Кадар заметил это по его вспыхнувшим ненавистью глазам и заговорил первым:

– Вы напрасно упрямитесь, уважаемый профессор. У вас нет выбора. Никто здесь не придёт вам на помощь. Неужели из-за какой-то машины вы не пожалеете своей умной головы и самой жизни? Вы сделаете ещё не одну такую же машину. А кому вы будете нужны мёртвым? Никому! Ведь так, профессор?

– Я создал свою машину для достойных людей, а не для таких чудовищ, как вы, командор. Жажда власти довела вас до безумия, вы ни перед чем не останавливаетесь, только бы погреть руки на чужом горе. Но