Абсолют. Время просвещения - Александр Гончаров

class="p1">Фел понимал, что магия, пришедшая в его мир, еще юна и требует терпения и постоянного совершенствования, и поиска новых открытий, но даже Диана смогла увидеть в формуле Экона, которую использовали для создания черновых амулетов для искоренения ярости шукшей.

- Ой, я вижу цепочку, состоящую из похожих цветных звеньев, которую я сама делаю для оленей во время инициации! – восхищенно сказала Диана, когда ее и Фела пригласили понаблюдать за работой магистров и рунных магов над пробным амулетом. - Только эта цепочка более сложная и какая-то… непонятная.

Иггон стал объяснять назначение узлов и звеньев магической цепи в формуле Экона. Потом к объяснениям подключился Аг’Во, и Фел тихо улизнул из комнаты, так как ему стало обидно за себя и свою магическую безграмотность.

Обуреваемый противоречивыми чувствами, Фел оседлал лошадь и поехал в сторону моря. Там, чтобы не привлекать к себе внимания, он пошел вдоль берега и, найдя удобную бухточку с прибитым к берегу стволом дерева, стал наигрывать пришедшую на ум мелодию. «Только б суанносов не разбудить», - думал он про себя. Но его услышали. Тихо из воды показалась голова шамана суанносов, Лона. Фел, увидев гостя, перестал играть и смущенно опустил глаза.

- Здравствуй, Феллан, - приветствовал парня шаман. – Играй, пожалуйста. И не думай, что разбудил меня или потревожил. Я слишком стар, поэтому зимой практически не сплю, да и вообще мало стал спать. А твоя мелодия меня немного успокаивает и навевает воспоминания о тех временах, когда я плавал наперегонки с акулами и бился с водяными змеями.

Фел молча кивнул головой и продолжил свою игру. Он попытался представить, как выглядел Лон, когда под его кожей бугрились мускулы, его волосы были не белые, а ярко зеленые, как у молодых парней его народа. И мелодия приобрела немного другой тон и ритм. Шаман, прикрыв веки и покачиваясь на маленькой волне, погрузился в мелодию. Парень же продолжал играть, четко представляя себе и быстро плывущего суанноса, и морских животных, и морские волны. Когда Фелу показалось, что старый шаман крепко уснул, он прекратил играть и попытался тихо удалиться, чтобы не разбудить Лона.

- Спасибо тебе, Феллан, - раздался за спиной скрипучий голос. – Эти мгновения, на которые мне удалось забыться, дали мне сил. Скажи, а тебя что гнетет? Ты пришел сюда один, ничего не делаешь, а просто играешь какую-то грустную мелодию. Поведай старику, может что-то присоветую.

И Фел рассказал шаману обо всех своих переживаниях. «Только с отцом я так позволял себе откровенничать», - пронеслось в голове у парня, когда он закончил свой рассказ. Лон немного задумался, покусывая свои губы, потом начал говорить:

- Давно это было, когда еще этот мир покрывал один большой океан, а суша едва только начинала появляться. Мы, дети морей, безраздельно правили на бескрайних просторах. Наши шаманы были столь могучи, что могли повелевать штормами, а наши воины были столь сильны, что запросто могли выбрасывать на появляющиеся участки суш акул и других огромных обитателей морей, которых уже и в помине нет. Был один ритуал, в процессе которого наши шаманы выращивали черную жемчужину, размером с твою голову. Ее наполняли силой самые мощные наши шаманы. А наши воины относили ее к огнедышащим горам, чтобы предотвращать выбросы огненной крови земли. Когда такие горы стали появляться на сушах, мы приручили морских ящеров, у которых были лапы, и на них добирались к вершинам гор на открытой земле. Как и сейчас, между нашими народами шли войны за лучшие территории. Никто не одерживал верх, так как сильных воинов и могучих шаманов было примерно поровну у каждого народа. И вот, в один из походов наших воинов к дышащей горе случалась такая история. Шаманы задержались с изготовлением черной жемчужины, и времени для предотвращения взрыва оставалось очень мало. Наши враги, суарросы, каким-то образом прознали об этом и направили большой отряд своих воинов, чтобы помешать нашим воинам бросить эту жемчужину. Последствия же от этого были бы очень печальными для нашего народа. Погибли бы и кладки с нашими мальками от вышедшей огненной крови земли, и наши поля погибли бы. Да-да, - сказал Лон, заметив удивленный взгляд Фела, - мы выращиваем так же, как и вы у себя на дне очень много чего такого, что используем в еду. У нас много разных полей… Но сейчас не об этом. Так вот. Когда наши воины вышли на берег верхом на морских ящерах, их там ждали. Сказать, что наши были не готовы к нападению, что-то подобное ждали. В отряде было несколько очень сильных шаманов, поэтому первые удары врага были благополучно отбиты. Но потом в бой вступили шаманы суарросов. Их количество, как потом посчитали оставшиеся в живых наши воины, троекратно превосходило количество наших шаманов. Бой был жестокий. Наших воинов теснили обратно к воде, и шансов зайти на гору и бросить жемчужину в рану земли не представлялось возможным. Один из ударов шамана суарросов попал в сундук с драгоценным грузом, и жемчужина раскололась. Наши воины были в ужасе, план врага удался. Теперь нашему народу грозили и голод, и потеря потомства, и потеря своего положения среды наших племен.

- А почему вы селились в таких местах, где могли случится выбросы огненной крови земли? – перебил шамана Фел.

- Силы, которые клубились в огненной крови, насыщали воду рядом с местом выхода этой крови, что позволяло получать более сильное потомство. А прежние потоки огненной крови, которые шли много поколений до нас, насытили почву таким образом, что урожай морских водорослей был очень богатым. В других местах этого не было, и, следовательно, урожай плохой, еды всем в достаточном количестве не хватает, воины слабеют, дети рождаются слабыми, а мы становимся рабами у других племен.

- Так у вас много племен?

- Когда-то было больше десяти племен, и это в цивилизованном нашем мире. Сколько было диких, никто и не знал. Сейчас нас осталось всего три племени. Мы, суарросы и суаггосы. Не перебивай, - хмуро сказал шаман, отчего Фел, потупив взор, тихо извинился. – Так вот. Кхе. Наши воины, взбешенные тем, что кровь земли не будет остановлена, времени на изготовление новой жемчужины уже нет, с утроенной яростью бросились на врага. Те, увидев, что сундук разрушен, а жемчужина раскололась, попытались отступить к морю, но наши воины не позволяли им это сделать. Резня была страшная. Когда пали последние суарросы, способных передвигаться по суше осталось только