Вечный - Александра Кармазина

Алисьента направилась ко второй двери, ведущей в гостиную залу. Не говоря ни слова, Винсент пошел за ней. В молчании они поднялись по широкой лестнице, прошли по коридору и остановились возле одной из дверей. Помедлив пару минут, словно раздумывая над чем-то, Алисьента толкнула ее и шагнула вглубь полутемной комнаты. Здесь запах крови был особенно острым, почти сбивал с ног. Данные покои не нуждались в представлении. Их Винсент тоже хорошо помнил, поскольку здесь произошло то, что он смело мог бы назвать самым зрелищным и мерзким из всего, что когда-либо приходилось ему совершать.

— Он никогда не заходит сюда, — сказала Алисьента, зажигая свечи в тяжелом канделябре на столе у камина.

Винсент обошел забранную балдахином кровать и присел на широкий подоконник. Он молча наблюдал, как она меняет оплавленные свечи на каминной полке, на столе и у изголовья кровати. Когда в комнате стало достаточно светло, Алисьента взглянула на него. Странно, но этерн не увидел в ее глазах даже намека на страх. Казалось, она просто встречала давно забытого друга, что заглянул на огонек холодный вечером.

Эту девочку сложно было напугать — об этом говорил едва заметный налет серебристо-сиреневого цвета, что покрывал ее кожу. Происхождение таких следов имеет однозначные корни, что лишь подтвердило догадки Винсента. И если раньше они с Лариной лишь подозревали, что в крепости Кард появился претендент на роль Безликого, то теперь этерн был уверен в этом.

— Знаешь, кто я? — поинтересовался он, прекрасно понимая, почему она привела его именно сюда.

— Догадываюсь, — ответила Алисьента.

— Но пришла сюда. Ты ведь понимаешь, что не увидишь больше своего господина?

— Я вижу его сейчас, — пожала она плечами, — хотя знаю, что ты — это не он.

— Но знаешь, каким он может быть, верно? — подойдя к ней, он провел пальцем по открытой части шеи Алисьенты. Растерев между пальцами сверкающую светло-фиолетовую пыльцу, усмехнулся. — Он уже оставил на тебе свой след. Ты меня совсем не боишься, — заключил этерн с легкой усмешкой.

— Ты пришел не убивать, — отрицательно покачала головой Алисьента. — Ты хотел почувствовать это, да?

— Что? — он был даже заинтересован, поскольку надеялся, что она точнее сформулирует его собственные мысли.

— Что значит быть кому-то нужным, — ответила девушка. — Ты разучился радоваться жизни. Одиночество — вот что стало твоим приговором.

— Свобода, — возразил Винсент. — Не одиночество.

— Тогда почему ты все еще говоришь со мной? — задала Алисьента вопрос, ответа на который он не смог отыскать.

Не тратясь на слова, Винсент подошел к Алисьенте и взял ее за скулы. Какое-то время он вглядывался в ее бездонные глаза, теплые с зеленоватыми крапинками. Сердце ее даже не сменило ритма, как это было всегда при его приближении. Она дышала ровно, слишком ровно для той, кто находился в шаге от смерти. Несмотря на то, что ее ждало, Алисьента не пыталась как-то отсрочить неизбежное, не молила о пощаде, как делали это другие.

— Ты ждешь этого, — догадался Винсент.

— Смерть — это лишь начало новой жизни, — прошептала она.

— В смерти нет красоты, — покачал головой этерн. — Ты умрешь. Тебя положат в склепе, потом твое тело сожрут черви и от тебя не останется ничего. Про тебя все забудут. Ты просто исчезнешь.

— Это лучше, чем медленно разлагаться заживо, — тихо ответила Алисьента. — Метаться в горестных ночных кошмарах. Это лучше, чем ежедневно видеть отчаяние в глазах любящего меня человека. Это лучше, чем видеть жалость в этих глазах, — провела она пальцем по скуле этерна. — Это лучше, поверь мне.

Винсент отшатнулся, отталкивая ее. Странное чувство сомкнуло прозрачные пальцы на его давно неподвижном сердце, а затем резко разжало их. Переводя сбившееся дыхание, этерн с ужасом смотрел на ту, которая только что, возможно, пробудила в нем то, что так долго спало летаргическим сном. Едва ощутимое ощущение нежности коснулось в эти моменты Винсента, давно забытое и веками беспощадно вырываемое из самых глубин его сознания.

— Что ты делаешь?

— Во всех есть хорошее, — пожала плечами Алисьента, — даже в тебе. Просто ты так долго убеждал других в обратном, что сам уверовал в свою ложь.

Винсент усмехнулся, прежде чем расхохотаться в голос. Когда его смех отзвучал и стих, потерявшись где-то в прохладном сумраке спальни покойной Лусс де Кард, этерн взглянул на Алисьенту. В кроваво-черных глазах появилось то, что делало их поистине ужасающими — зеленоватые сполохи. Эта магия просыпалась так редко, что он и сам о ней забывал порой. Далекие отголоски холмов — последний из даров Маливии дель Варгос.

— Не пытайся отыскать во мне то, что так идет твоему господину, — жестко возразил он девушке. — Мы не настолько похожи.

— Да, — кивнула Алисьента, — и поэтому ты потерпишь поражение.

— Почему же ты так уверена в этом? — поинтересовался Винсент.

— Потому что с нами случается именно то, чего мы так сильно боимся, — пожала плечами девушка, осторожно снимая нагар со свечи в канделябре с четырьмя рожками.

— Чего боишься ты?

— Со мной это уже произошло, — вздохнула Алисьента. — Всю жизнь я боялась лишь одного — того, что меня не полюбят так же сильно, как люблю я. Со всем можно смириться, но не с этим, — указала она на себя, — в неполные девятнадцать лет. Я никогда не желала никому зла, но Темные боги наказали меня за что-то тем, что одарили безответной любовью.

— Может, они не тебя хотели наказать? — задумчиво предположил этерн.

Винсент вдруг подумал о том, что видел ее другой, когда Алисьента еще была жизнерадостной и полной сил. Ведь даже теперь она все еще сохранила изящность и утонченность, все еще оставалась невыразимо притягательной, даже не смотря на худобу и не здоровый цвет лица.

— Теперь это уже не важно, — покачала она головой.

— Важно, — протянул Винсент, прищуривая глаза. — Важно даже не это, а эта ваша слепая вера в вашего господина. Вы все заблуждаетесь, считая его спасением. Он — ваша погибель. Ты ведь уже убедилась в этом, не так ли? — с этими словами он обошел ее, останавливаясь за спиной Алисьенты.

— Как ты там ни было, я выполнила свою роль, — тихо проговорила она, с легкой улыбкой. — Пророчество начинает