Киргизские народные сказки - Автор Неизвестен -- Народные сказки

образовалось сверкающее озеро. Волны закачались, как верблюжьи горбы, и с шумом бились о берег. А когда они затихли, то водная гладь, как расплавленное золото, заиграла под солнцем. И, стекая в озеро, речные струп зашептались с берегом: «Как хорошо нам здесь, хорошо.

Но когда реки совещались, то красавица Чу лишь расправляла свои длинные косы, все любовалась собой, не спеша на совещание. Едва, наконец, примчалась, видит — расплескалось голубое озеро.

Говорит красавица Чу:

— Вот и я пришла. Где будет мое наилучшее место?

— Здесь все волны одинаковые, ни для кого нет предпочтения и особого места, — отвечает озеро.

— Не-ет, — говорит капризная Чу, — у меня вода чистая, сверкающая. Я не могу быть вместе со всякой там речушкой, бог весть откуда пришедший. Мне нужно быть отдельно, иначе я уйду!

Но где озеру найти особое место? И Чу повернула свои воды в ущелье, подальше от озера. Потом вышла из ущелья и потекла дальше, навстречу сухим пескам Муюн-Кума. Она хотела дойти до безбрежной сини моря или, на худой конец, самой стать небольшим озером.

Песчаная пустыня была огромна. С неба палило солнце, из глубины пустыни навстречу дул суховей, жадно пили воду пески ненасытные. Красавица Чу помутнела, подурнела. Она теряла силы и постепенно слабела.

И тут появился человек. Он увидел, что хрустальная вода поглощается жадными песками. Лишь отдельные капли искрятся на жарком солнце.

— Почему плачешь, красавица?

— И-и-и… Я не хотела течь с другими, чтобы влиться в озеро, ушла от него. Я мечтала сама стать озером…

— Перестань, не плачь, — утешил ее человек. — Если послушаешься меня, станешь озером. В твоей глубине будут играть рыбы, над волной парить птицы. Но летом, когда станет жарко, ты будешь помогать мне работать: поливать засушливые земли, на которых раскинутся пшеничные поля, зазеленеет свекла… Согласна?

Чу покорно согласилась. И стала, наконец, большим озером. Назвали его водохранилищем Орто-Токой. Правда, было это озеро не таким большим, как Иссык-Куль, но у него появились свои волны, свои рыбы и птицы. Весной оно набирает силу, сверкает свежей волной, а летом собранную воду отдает на поля и радует человека.

ЛЕГЕНДЫ

Чингиз Айтматов

МАТЬ-ОЛЕНИХА

(из повести «Белый пароход»)

Случилось это давно. В давние-предавние времена, когда лесов на земле было больше, чем травы, а воды в наших краях было больше, чем суши, жило одно киргизское племя на берегу большой и холодной реки. Энесай называлась та река. Протекает она далеко отсюда, в Сибири. На коне туда три года и три месяца скакать. Теперь эта река зовётся Енисей, а в ту пору она называлась Энесай. Потому и песня была такая:

Есть ли река шире тебя, Энесай,

Есть ли земля роднее тебя, Энесай?

Есть ли горе глубже тебя, Энесай,

Есть ли воля вольнее тебя, Энесай?

Нету реки шире тебя, Энесай,

Нету земли роднее тебя, Энесай,

Нету горя глубже тебя, Энесай.

Нету воли вольнее тебя, Энесай.

Вот такая она была, река Энесай.

Разные народы стояли тогда на Энесае. Трудно приходилось им, потому что они жили в постоянной вражде. Много врагов окружало киргизское племя. То одни нападали, то другие, то киргизы сами ходили в набег на других, угоняли скот, жгли жилища, убивали людей. Убивали всех, кого удавалось убить, — такие были времена. Человек не жалел человека. Человек истреблял человека. Дошло до того, что некому стало хлеб сеять, скот умножать, на охоту ходить. Легче стало жить грабежом: пришёл, убил, забрал. А за убийство надо отвечать ещё большей кровью, и за месть — ещё большей местью. И чем дальше, тем больше лилось крови. Помутился разум у людей. Некому было примирить врагов, Самым умным и лучшим считался тот, кто умел застигнуть врага врасплох, перебить чужое племя до последней души, захватить стада и богатства. Появилась в тайге странная птица. Пела, плакала по ночам человечьим жалобным голосом, приговаривала, перелетая с ветки на ветку: «Быть великой беде! Быть великой беде!» Так оно и случилось, настал тот страшный день.

В тот день киргизское племя на Энесае хоронило своего старого вождя. Много лет предводительствовал батыр Кульче, во многие походы ходил, во многих сечах рубился. В боях уцелел, но настал час его смертный. В великой печали пребывали соплеменники два дня, а на третий собрались предать земле останки батыра. По давнему обычаю тело вождя полагалось нести в последний путь берегом Энесая по обрывам и кручам, чтобы с высоты простилась душа умершего с материнской рекой Энесай, ведь «эне» — это мать, а «сай»-это русло, река. Чтобы душа его пропела в последний раз песню об Энесае.

Есть ли река шире тебя, Энесай,

Есть ли земля роднее тебя, Энесай?

Есть ли горе глубже тебя, Энесай,

Есть ли земля вольнее тебя, Энесай?

Нету реки шире тебя, Энесай,

Нету земли роднее тебя, Энесай,

Нету горя глужбе тебя, Энесай,

Нету воли вольнее тебя, Энесай…

На погребальной сопке у открытой могилы полагалось батыра поднять над головами и показать ему четыре стороны света: «Вот твоя рока. Вот твоё небо. Вот твоя земля. Вот мы, рождённые от одного с тобой корня. Мы все пришли проводить тебя. Спи спокойно». В память далёким потомкам на могиле батыра ставилась каменная глыба.

В дни похорон юрты всего племени расставляли цепью по берегу, чтобы каждая семья могла проститься у своего порога с батыром, когда будут проносить его тело на погребение, склонить к земле белый флаг скорби, голосить и плакать при этом и затем идти дальше вместе со всеми к следующей юрте, где опять будут причитать и плакать и склонять белый флаг скорби, и так до конца пути, до самой погребальной сопки.

Утром того дня солнце уже выходило на дневной путь, когда закончены были все приготовления. Вынесены бунчуки с конскими хвостами на древках, вынесены бранные доспехи батыра — щит и копьё. Конь его был покрыт погребальной попоной. Трубачи приготовились играть в боевые трубы — карнаи, барабанщики ударить в барабаны — добубласы — так, чтобы тайга закачалась, чтобы птицы тучей взлетели к небу и закружились с гамом и стоном, чтобы зверь бежал по чашам с диким храпом, чтобы трава прижалась к земле, чтобы эхо зарокотало в горах,