Блог «Серп и молот» 2014–2016 - Петр Григорьевич Балаев

И душила генерала зависть к своим более удачливым коллегам, Бонч-Бруевичу, Самойло… Как он жалел, что сглупил с Корниловым! Что не пошел к комиссарам и не попросился принять его на службу. Сидел бы в красивом кабинете в Москве, преподавал бы в Академии, жил бы в выделенной Советской властью хорошей квартире и купался бы в уважении соотечественников.

Обидевшись на англичан, Деникин умотал в Европу, заявив, что от политической деятельности отходит, займется историей и написанием мемуаров. В конце концов осел во Франции, где его и застала немецкая оккупация в 1940 году. Что потом только не насочиняли про этого патриота?! И, дескать он нацизм осуждал, и немцев посылал грубыми словами, которые его звали бороться с СССР. И даже Власову обидные слова говорил! И даже на свои кровные вагон бинтов и йода купил и в СССР безвозмездно отправил! Даже, писали, что он всех, кто с немцами сотрудничал, называл мракобесами и пораженцами.

Только зачем немцам был нужен 70-летний пердун, который никаким значимым влиянием в эмигрантской среде не пользовался, да еще и со штампом английского наемника? Им некуда было генеральские пайки и оклады девать?

Наступила победная весна 1945 года и задергался Антон Иванович, после того, как союзники выдали Сталину на суд и расправу Краснова и Шкуру, почувствовал он себя крайне неуютно. Знал, что не только ношение эсэсовского мундира шьют шляпам-эмигрантам, там, в НКВД, всё припомнят… Он не стал ждать, когда Советское правительство поставит вопрос о его депортации из Франции, в которой после войны было очень сильным влиянием коммунистов, поэтому де Голль даже ни минуты не задумываясь, генерала депортировал бы на историческую Родину, побежал в США. Приехал в Америку в декабре и первое, что сделал, обратился к генералу Эйзенхауэру с призывом прекратить выдачу Советскому Союзу нацистских преступников, бывших советских граждан, вступивших в ряды гитлеровских воинских формирований.

А потом еще и меморандум «Русский вопрос» выпустил, в котором одобрял идею войны против СССР с целью свержения коммунистического правительства, только предостерегал своих новых хозяев против планов расчленения России. Называется, патриот, нарисованный маслом…

* * *

Но чего же так боялся Антон Иванович, когда в панике убежал из Франции? Какую вину перед Советской властью он за собой знал? Согласитесь, что это бегство уже почти признание в преступлении, бредни о том, что сталинские сатрапы хватали всех кого ни попадя и сапогами били в лубянских подвалах по почкам до летального исхода сегодня действуют только на особо отмороженных «либералов». Жаль, что не поговорили въедливые следователи с этим типом. Кое-что интересное он бы рассказал, как, например, Колчак.

Мне было бы интересно узнать о тайне смерти генерала Корнилова. Да-да, эта смерть была очень таинственной, несмотря на то, что свидетели о ней говорили. И, во-вторых, о тех задачах, которые были поставлены перед командованием Добровольческой армии агентами «союзников» в Новочеркасске. Не зря же они туда приезжали, и не за красивые же глазки потом 10 млн. отвалили «добровольцам». Но, увы, в связи с кончиной Деникина, одного из главных ландскнехтов, на чужбине, вне досягаемости советских следователей, можно только предположения строить.

А вот когда мне стали мозолить воспоминания участников «Ледяного похода» о том, что генерал Корнилов постоянно шлялся вдоль драпающих от красных колонн Добровольческой армии с вещевым мешком за плечами, то появилось подозрение, что у полуказака что-то с головой было не ладно. Особенно если учесть, что он не пешком ходил, а верхом на коне скакал. Так как на коне верхом мне ездить приходилось, даже не совсем мало, то я представляю, как лупит по спине на рысях заплечный мешок. И только человек не совсем адекватный мог не догадаться приторочить его к седлу. Даже если этот человек страдал манией преследования и возил при себе какие-нибудь особо важные документы (генерал все-таки), не доверяя их охране штаба, которая сопровождала повозки со штабной документацией, и то он обязательно привязал бы мешок к седлу. Конечно, с документами, я загнул. Полный рюкзак бумаги с приказами, планами и картами генералы при себе не таскают. Начальник штаба такого командующего назовет прилюдно идиотом и подаст в отставку. Что же тогда была в заплечном мешке у Лавра? Шильно-мыльные принадлежности? А смысл их постоянно при себе иметь? Он по десять раз на дню брился и подворотнички себе пришивал? И то, мог бы бросить в штабную повозку и брать по необходимости.

Разыгрывал всего из себя казака в походе? Типа, на коне и с мешком, совсем простой и народный герой? Тоже ни в какие ворота не лезет. В те времена люди больше на лошадях передвигались, чем на «мерседесах», поэтому нелепая фигура всадника с болтающейся на спине котомкой могла только вызывать недоумение. Либо всадник впервые в седле, либо сбрендил просто… Вот именно — сбрендил! Есть такое понятие — фетиш. При некоторых формах шизофрении больные ею люди находят себе какой-нибудь предмет и носят его, прижав к сердцу, реагируя на попытки отобрать эту штуку истеричными припадками. Черт его знает, что этот бродяга таскал в своем рюкзаке, но выглядит это подозрительно.

Еще один момент. В мемуарах А. И. Деникина сын полуказакского народа описывается эпитетами, которые можно только к героям былинным прилепить. Просто все слова, которыми можно было охарактеризовать личность гениального полководца и политического деятеля, Деникин использовал. Такое впечатление, что выписал их все до одного из словаря Даля и вставил в свои воспоминания. При этом Антон Иванович «былинного героя» наблюдал воочию и знал за ним только один вид «подвига» — умение просерать любое дело, за которое Корнилов брался. И операции против австрияков. И командование Петроградским гарнизоном. И заговор против Керенского.

И сам «Ледяной поход» едва не закончился катастрофой, если бы вовремя одинокий снаряд не залетел в хату, в которой за столом сидел в одиночестве «вождь» (интересно, котомку была в тот момент у него за плечами?).

Я думаю, что Корнилов, который всегда отличался очень заметной истероидностью, был давно болен шизофренией, только болезнь проявлялась до определенного момента так, что окружающие её приступы воспринимали как «патриотический порыв». Нервное напряжение в период формирования Добровольческой армии, вызванное тем, что русские офицеры просто не хотели с этой бандой связываться и туда шли экзальтированные юнкера-студенты, да совсем уж законченное отребье в погонах, спровоцировало обострение душевной болезни Лавра. При штурме Екатеринодара стало очевидно, что командующий