Пульс Хибин. Сборник - Борис Николаевич Никольский

Короче говоря, доктор наук притворился простачком, я делал умные глаза, а разговора не получалось. Тогда доктор снял трубку и позвонил в геофизический институт, чтобы меня там приняли и рассказали, чем они занимаются.

В геофизическом институте ко мне вышел изящный, тоненький молодой человек с усиками и повел к себе. На ходу он в чрезвычайно вежливых выражениях объяснил мне, что он физик-теоретик, а следовательно, я как журналист ни черта в его деле не пойму, и вообще — кому это нужно?

Это говорилось по самому высокому счету вежливости и изысканности. Теоретик двигался легко и бесшумно, как артист балета.

— Да какой я журналист! — наконец воскликнул я. — Я инженер!

— Человеческих душ? — тонко спросил теоретик.

Я проглотил и это.

— Какая специальность? — сжалился мой провожатый.

— Вычислительная техника, — промямлил я.

— Превосходно, — сказал он. — У нас есть интереснейшая работа по автоматизированной обработке данных. Пойдемте!

И он привел меня в лабораторию, где стояли милые моему сердцу вычислительные машины. Здесь я вылез из надоевшей мне шкуры писателя и влез в привычную поношенную шкуру инженера.

Лаборатория занимала небольшой коттедж. Наверное, зимой его засыпает снегом по самую крышу. Заведующий лабораторией, спокойный и неторопливый кандидат наук, показывал мне станцию регистрации космических лучей. В отдельной комнате находились приемники космического излучения, покрытые слоем свинца. Заведующий небрежным жестом протянул мне какой-то кирпич, который он держал тремя пальцами.

— Вот такими кирпичиками выложена вся эта плоскость...

Я машинально взял кирпич, не предполагая ничего плохого, и... еле удержал его в руке. Он был свинцовый и весил килограммов десять. Заведующий улыбнулся.

— Это наша традиционная шутка, — сказал он. — Обычно люди к ней не готовы и роняют кирпичик.

Я представил, как этот кирпичик падает на ногу, и оценил чувство юмора северян.

— Работать здесь хорошо. Никто не мешает, — говорил заведующий. — Иногда ночью не спится, придешь сюда, откроешь лабораторию и сидишь, работаешь в свое удовольствие.

Вдруг затрещали приборы, из электрической пишущей машинки поползла лента с цифрами.

— Конец рабочего дня. Можно проверять часы, — сказал он. — Выдана очередная порция данных. Последняя выдача в восемнадцать пятнадцать.

Сотрудники разложили стол для пинг-понга и принялись играть. Кто-то заваривал чай. Домой никто особенно не торопился. Собственно, лаборатория и была их настоящим домом.

Геолог

Неподалеку от Кировска и Апатитов находится город Мончегорск. На Мончегорск лучше всего смотреть сверху, с горы Монча. Особенно в ясную солнечную погоду. «Монча» — по-саамски «красивая».

Всю эту информацию можно получить с чужих слов и из книжек, не выезжая в Мончегорск и не забираясь на гору. По-моему, таким способом можно получить любую информацию. И все-таки приятно самому постоять на этой невеликой горе и посмотреть вниз на Мончегорск.

Вот мы и стояли. Смотрели вниз, и никаких мыслей особенных в голове не возникало. Почему же так хорошо было стоять на этой горе, смотреть на городок, окруженный озерами, на его разноцветные домики, на пологие горы и даже на дымы металлургического комбината?

Спокойная удовлетворенность очевидца.

Можно прочитать все книги, расспросить знатоков, посмотреть фильмы и фотографии — и все равно той уверенности в правильности картины, которая возникает при личном знакомстве, не будет.

Мы склонны верить безоговорочно только своим глазам. А фотографии, кинофильмы, книги — это чужие глаза. Хорошо, что они есть, но лучше все же увидеть самому.

Вот и эти записки — тоже чужие глаза для всех, кроме меня. Поэтому не полагайтесь на них безоговорочно.

В Мончегорске, в горкоме комсомола, мы сказали, что хотели бы посмотреть музей цветного камня. Такой совет мы увезли из Кировска.

Секретарь горкома несколько замялся. Он сказал, что хозяина музея сейчас нет, он в отъезде. Но горком сделает все возможное, чтобы показать нам музей.

— Хозяина музея? — удивились мы.

Секретарь кисло улыбнулся. Потом он нехотя рассказал нам, что музей создан и сохраняется на общественных началах. Создатель музея пытался передать его городу, но пока ничего не получилось. Более того, на этой почве возникли какие-то трения, и хозяин музея впал в немилость. В общем, это история запутанная, я ее касаться не буду. Но музей мы все-таки посмотрели.

После того как мы постояли на горе Монча, нас снова привезли к горкому, и оттуда вышел юноша. Он был инструктором горкома. Это была его должность. Призвание же у него — геолог. Это мы поняли еще в машине, когда ехали в музей. Инструктор так рассказывал о музее, о его создателе и коллекции, что мы увидели какую-то личную заинтересованность нашего экскурсовода.

Музей был на окраине города, вблизи бывших никелевых рудников. Теперь рудники выработаны и закрыты. Юноша отпер дверь ключом, и мы вошли в музей.

Не очень большое помещение с витринами. Витрин штук двенадцать. Во всех витринах камни. Разъяснительных надписей почти нет.

Молодой человек зажег лампы освещения первой витрины, взял в руки указку и подтянулся, как артист перед выступлением. Он и вправду волновался. И волновался не из-за нас, не от того, что ему пришлось стать экскурсоводом, а потому, что он снова был здесь, с этими камнями.

Вы бы видели, как он на них смотрел!

— Простите меня, я не геолог, я еще только учусь в Ленинградском горном институте, на заочном. Поэтому рассказ будет, наверное, неполным... — начал он.

А мне вспомнилось из «Золушки»: «Я не волшебник. Я только учусь...»

И обстановка была подходящая, сказочная. Драгоценные камни, самоцветы, собранные на всех горах Союза: на Урале, на Алтае, в Якутии и, конечно, здесь, на Кольском.

Наш экскурсовод знал каждый камушек и мог говорить о каждом очень долго. Причем его рассказ не был сугубо научным. Он по ходу вспоминал красивые легенды, связанные с камнями, он говорил, в каких украшениях используется камень, как его добывают и обрабатывают.

Эти камни для него были живыми. Изумруды, аметисты, хризолиты, александриты, агаты, сердолики, кристаллы горного хрусталя, малахиты, нефриты, бог знает что еще!

— А вот посмотрите, какой замечательный образец, — говорил он, и глаза его нежно смотрели на какой-нибудь блестящий камушек. После чего следовала его история.

— Вы тоже собираете камни? — спросили мы.

— Конечно! У меня в коллекции около четырехсот образцов. Во время отпуска беру рюкзак и иду в горы.

— И обрабатываете?

— Да.