Империи в мировой истории. Власть и политика различий - Джейн Бербанк

Поскольку империя была мобильной политической формой, она создавала спрос на рабочую силу там, где не жили или не хотели жить потенциальные работники. Порабощение - это процесс вытеснения, отчуждения человека от его социальных корней. Отчуждение и перемещение сделали рабов полезными в качестве солдат и высокопоставленных чиновников, и простых слуг в некоторых рассмотренных нами империях и в качестве рабочей силы в других, начиная с Греции и Рима и далее, а также при различных обстоятельствах в Африке и Азии. Но связи, сформированные имперской экспансией - особенно в экологически богатых и демографически хрупких регионах американских тропиков, - привели к тому, что рабство приобрело беспрецедентный масштаб. Имперская власть имела решающее значение как для создания систем рабского труда, так и для их поддержания; организованная сила была необходима для сдерживания или разгрома восстаний рабов и для защиты земель, рабов, обрабатывающего оборудования и кораблей от других империй или пиратов. Сахарные острова Карибского бассейна были подвержены всем этим угрозам.

В главе 8 мы рассмотрим связь империи и рабства с капиталистическим развитием. Здесь мы исследуем последствия связи империи и рабства за пределами границ морских империй - в Африке. Рабство и работорговля существовали в Африке до XV и XVI веков, но не в таких масштабах, как после установления трансатлантических связей. По социальным и географическим причинам то, что Альберт Хиршман называет "возможностью выхода", было относительно открыто для людей на большей части Африки. В некоторых местах имелись ресурсы для поддержания процветающих обществ, но вокруг них располагались регионы с ресурсами, достаточными для выживания, а родственные структуры в Африке делали мобильность коллективным процессом. Потенциальный король, пытавшийся получить слишком много от своего народа, сталкивался с опасностью, что подданные убегут или объединят свои силы, чтобы противостоять подчинению. Власть зависела от контроля и эксплуатации внешних по отношению к собственному обществу людей, а также от привлечения последователей, оторванных от собственной группы, или принуждения чужаков к службе.

Мы приходим к трагическому переплетению историй. Европейцы были полны решимости использовать свои новые земли для работы, и рабочая сила должна была прийти откуда-то еще. В некоторых частях Африки короли могли получить ресурсы (оружие, металлы, ткани и другие товары с перераспределительным потенциалом), захватив чужие человеческие ресурсы. Угон рабов из другого государства и их продажа внешнему покупателю приводили к тому, что проблема надзора и вербовки становилась внешней. Со временем выход невольников за границу дал преимущества наиболее милитаризованным африканским государствам - Асанте, Дагомее, Ойо, Бенину - и породил более эффективные механизмы работорговли. Милитаризация некоторых королевств ставила соседей, не последовавших их примеру, под угрозу . Возможность продать военных пленников привела в движение обширную систему ловли и продажи рабов. Африканская работорговля зависела от актов принуждения, первоначально совершенных в Африке, за пределами атлантической имперской системы, но она была обусловлена аппетитом этой системы к рабочей силе, механизмами трансокеанской торговли и способностью государств-империй создавать режимы, способные дисциплинировать огромную рабочую силу, выкорчеванную и привезенную в колониальные общества.

Связи, территории, империи

В XVI веке мир стал более взаимосвязанным, но не потому, что кто-то решил сделать его таким. Под эгидой Португалии, Испании, Голландии, Франции и Великобритании государственная власть использовалась не только для того, чтобы получить доступ к новым товарам и новым землям для заселения, но и для того, чтобы помешать это сделать другим. Ни один из имперских режимов не смог сохранить монополии, к которым они стремились, но тот факт, что они пытались, оказывал давление на других, заставляя их тоже строить заморские империи. Ни одна империя - или европейские империи в целом, если мы хотим навязать им ретроспективное единство, - не могла фактически сделать мир своей системой отсчета. Османская и Китайская империи были слишком могущественны, чтобы вплестись в европейскую паутину; внутренние районы Африки были недоступны. Европейские морские империи зависели от связей с торговыми сетями, как в Африке, так и в Азии, которые европейцы не контролировали и даже не очень-то о них знали. Мир в XVIII веке все еще был многополярным.

Мы должны быть осторожны, чтобы не превратить шестнадцатый век в аватар "глобализации". Вместо этого размышления об истории связей позволяют нам сосредоточиться на изменениях, характерных для этого времени. С точки зрения империи мы сначала рассмотрим реконфигурацию власти и торговли по всему миру, а затем обратимся к изменениям и ограничениям в природе суверенитета.

В западной части бывшей Римской империи стремление возродить имперскую гегемонию заставляло каждую претендующую державу конкурировать за ресурсы в Европе и за морями. Европейские империи взаимодействовали, иногда насильственно, с широким кругом государств по всему миру, но делали это в контексте соперничества друг с другом. Не все империи участвовали в этой игре. Османская и Китайская империи могли отказаться от участия и долгое время продолжали процветать.

Конкурирующим империям пришлось разрабатывать новые репертуары власти. Инновации в кораблестроении, навигации и вооружении стали важнейшими инструментами. Торговые анклавы, монополии компаний, плантации и колонии поселений стали основными элементами заморских империй. Европейские строители империй могли быть чрезвычайно разрушительными, что приводило к последствиям, выходящим за рамки их намерений. Тем не менее коренное население иногда шло на компромиссы, разыгрывало между собой империи-захватчики, использовало торговые возможности для приобретения новых инструментов и культур, а иногда находило в религиозных институтах и социальных практиках захватчиков что-то общее со своими собственными.

В этот период мир действительно стал более взаимосвязанным. Деятельность империй расширяла связи, что видно по протяженности торговых путей (например, Амстердам - Батавия), а ужесточала рыночные отношения, так что добыча серебра на одном континенте стала критически важной для денежной системы на другом.

Расширение имперских цепей также открывало возможности для торговых сообществ (греков, армян, евреев, арабов, гуджаратцев), которые действовали вдоль линий и в промежутках между властью. Торговые сети не просто перевозили товары по всему миру. Они несли гены людей, сельскохозяйственных культур и животных, не говоря уже о болезнях - от чумы до сифилиса и оспы. Торговые связи также несли идеи и социальные практики. Не только христианство, но и ислам, ранее пересекавший Индийский океан, с ростом обмена продвигался быстрее. Ежегодное паломничество мусульман в Мекку, а также сети ученых продолжали перемещать людей через пространства. Несмотря на монополистические цели и практику морских империй, они не могли контролировать цепи или практики, которым они способствовали, а там, где сети пересекались, они не были сплетены в единый узор культурных и материальных связей.

Оглядываясь назад, можно сказать, что именно уязвимость западноевропейских империй