Профессор Амлетссон - Адель Гельт

Авиатор улыбнулся, весело и со значением, и я вдруг подумал, что тот намного старше и умнее, чем старается выглядеть.

- А вот, смотрите, - водитель воздушного судна указал открытой ладонью на соседнее кресло. Там, на специальной подставке, возлежал толстенький округлый бочонок. - Это автоводитель модели А-9. Если я ничего не путаю, внутри органический — растительный, кажется — мотиватор, поэтому с управлением он справляется превосходно. Правда ведь, Девятыч?

Дендробот издал серию пиликающих звуков, и вдруг перешел на нормальную и понятную британскую речь.

- Уж получше некоторых, - слегка, как показалось, сварливо, ответило умное устройство. - Ни одной аварийной ситуации за три года эксплуатации, тогда как у этого вот… - Автоводитель, конечно, не мог точно указать — за отсутствием рук — кого конкретно имеет в виду, но речь, очевидно, шла об авиаторе, - детство играет во всех местах.

Девушка Анна Стогова привычно покраснела: видимо, тоже представила, какие места имеет в виду робот.

- Что ни взлет, то штрафные баллы. Были бы у него старого образца prava — тех времен, когда документы еще печатали на физических носителях — точно говорю, проколов было бы больше, чем букв!

О том, зачем и откуда в бумажном, видимо, документе, появляются проколы, я спрашивать не стал — было не очень удобно. Поэтому, в свойственной мне манере собачьей деликатности, вопрос я задал неудобный еще в большей степени.

- Зачем тогда за штурвалом этой машины вообще нужен живой человек?

- Требования инспекции безопасности воздушного движения, - безо всякой обиды пояснил авиатор. - Воздушное судно, больше двух пассажиров: за штурвалом должен находиться живой разумный. Или - авиатор поморщился, будто вспоминая неприятное, - не совсем живой. Мумия, умертвие, высший вампир… Правда, эти ребята редко идут в авиацию.

- Так, это понятно, но вопрос был другой: «зачем», - неожиданно для себя самого обострил я. - Зачем именно живой человек?

- На всякий случай, для принятия экстренных решений в сложных ситуациях, - снова не обиделся собеседник. - То, что сервис-профессиональные роботы, начиная с модели А-Три, практически живые, и даже имеют, в большинстве своем, гражданские права, ретроградами, окопавшимися в инспекции, во внимание, почему-то, не принимается.

Слушать авиатора оказалось неожиданно интересно: на проблему воздушного сообщения он имел свой, весьма отличный от официально одобряемого, взгляд. «Не влипнуть бы с такими беседами в ситуацию с местной тайной полицией» - подумалось мне в процессе. Впрочем, очень даже ровная реакция потенциального агента государственной безопасности, сиречь девушки Анны Стоговой, несколько успокаивала.

- Управлять такой машиной, ну, глайдером, - развивал тему авиатор, - непросто, потому как, в эфирном смысле, накладно. У меня вот, например, очень высокая степень сродства с воздушным эфиром, и потому сил я трачу чуть. Если же специализация, скажем так, более общая…

- Ну да, - согласился я. - Там, где я вырос и живу, репутация у таких машин, мягко скажем, неоднозначная. Аварийность, дикая стоимость эксплуатации, просто сложность в управлении, в конце концов! Особенно, когда речь идет о моделях, рожденных прямо под восходящим солнцем… Самураи! - обрадовался я возможности высказаться. - Наверное, это пошло еще с большой войны: какая-нибудь Судзуки Джи-Ви еще при наборе высоты пытается разделиться на собственно летающую машину и отдельную от той боеголовку!

- Эта машина тоже почти японская, - авиатор будто бы даже немного обиделся на мое высказывание. - Доведена до ума и построена, конечно, в СССР, но чертежи, эфирные и материальные глифы, полный цикл производства… Купили у Трех Ромбов за бесценок, что-то вроде ста тысяч тонн товарного зерна. Так что мы с моим Вневоздушником, - авиатор почти нежно погладил машину по внутренней обшивке — тоже немного самураи!

- Высокая степень сродства с воздушным эфиром среди людей, действительно, встречается нечасто, - сообщила, в качестве пояснения, девушка Анна Стогова. - Даже и среди жителей СССР. Как правило, это редкие потомки удачных браков между людьми, с одной стороны, и сущностями полуматериальными, с другой: таковы, например, дети воздушных джиннов, или облачные эльфы, получающиеся после браков собственно эльфов и некоторых народов из числа детей богини Дану.

- Однако, в СССР эту проблему как-то решили? - я решил прояснить ситуацию до конца, или, по крайней мере, до той степени, до которой мне это позволят сделать.

- В СССР, уважаемый товарищ, просто живет очень много эльфов. Например, вот я — как раз воздушный эглат. Хотите, покажу уши? - авиатор потянулся к застежке шлема, но был решительно остановлен девушкой Анной Стоговой.

- Не надо, - сообщила она, - нарушать технику безопасности. Мы Вам и так верим, полуэльф Вы совершенно очевидный, острые уши Вашего народа мы с профессором уже наблюдали неоднократно… Не надо.

Авиатор согласно пожал плечами, сообщил, что ему пора работать и отвернулся к консоли управления.

«Подумаешь, уши у него» - вдруг решил я внутри себя. «Обиделся он! У меня, может, тоже уши. И побольше, и посимпатичнее, чем у отдельных представителей старших рас, да!»

Оказалось, что никто и не думал обижаться. То, что товарищ авиатор отвернулся, означало: пришла пора брать управление на себя. Глайдер немного клюнул носом, наклонился, и сквозь обтекаемую панорамную крышу машины стал виден гигантский атмосферный купол: мы почти прибыли в пункт назначения.

Купол, как оказалось, накрывал собой весь Мурманск. Еще стало ясно, что крыша эта неоднородна: с северной, нашей, стороны, та была слегка мутной и не до конца прозрачной.

- Эта часть Крыши Мира, покамест, материальна. Из плексигласа или еще какого-то материала, легкого, прочного и прозрачного… Ну, почти, - ответила девушка Анна Стогова на даже не заданный вопрос. - По ту сторону купол уже почти весь соткан из эфира, и у нас, кстати, будет возможность его рассмотреть: воздушный порт выстроен с другого, южного, конца города, и летим мы именно туда!

Как бы повинуясь словам переводчика, глайдер заложил глубокий вираж с приличным креном на правый борт. Я, по счастью и правилам, оказался пристегнут, и потому, вместо того, чтобы отправиться в недолгий полет