Шпаргалка для ленивых любителей истории. Комплект из 3 книг - Александра Маринина

Самое обидное, что Екатерина Браганца полюбила своего мужа. Очень хотела ему угодить, исправно беременела, но отчего-то не донашивала. Ни одной удачной беременности у нее не получилось. А король все менял и менял подружек… Одна из них, необыкновенно красивая и столь же недалекая умом, по имени Фрэнсис Стюарт, даже стала моделью, запечатленной на английских монетах.

Двор при Карле Втором весьма напоминал двор его дедушки Якова Первого: здесь царили распущенность, разврат и расточительство. Ну как тут снова не вспомнить поговорку о природе, отдыхающей на детях и отыгрывающейся на внуках! У короля образовались три самых близких друга, с которыми он и тусовался, как правило, в апартаментах своей очередной любовницы. Два имени из трех мы называть не станем, чтобы не отягощать вашу ленивую память, но третье все-таки обозначим: Джордж Вильерс, герцог Бекингем. Ага, попались?! Да-да, родной сынуля все того же, предыдущего, Бекингема, которого Фельтон зарезал. Когда папу убили, малышу было всего 7 месяцев. Он рос при дворе вместе с принцем Карлом, был его близким дружбаном и даже какое-то время сопровождал во время скитаний по Шотландии. Теперь же, когда все наладилось, молодой Бекингем посвящал свои силы в основном тому, чтобы вместе с остальными дружками сочинять похабные стишки и рассказы. Может, связь Стюартов с Бекингемами носит такой же наследственный характер, как связь Тюдоров с Говардами и Сеймурами? Как знать…

Если появление вернувшегося из изгнания короля вызвало восторг, то уже через пару лет стало понятно: надежды не оправдались. При Кромвеле-то, оказывается, было куда лучше! А теперь государственные доходы тратились непонятно на что, а сам король целыми днями играл в карты и проигрывал колоссальные суммы. Заниматься вопросами управления страной Карл Второй не хотел, меж тем как происходящее требовало внимания и принятия решений. С внешней политикой все непросто, а тут еще эпидемия чумы, и только в одном Лондоне умерло около ста тысяч человек. Не прошло и года – новая беда: печально известный лондонский пожар, бушевавший три дня и уничтоживший пять шестых города. Недовольство неэффективным правлением нарастало, и пришлось пожертвовать первым министром, сделав его стрелочником, ответственным за все провалы. Ну ладно, главного чиновника Карл Второй прогнал, а дальше как? Теперь король должен сам за все отвечать, сам решать и сам править как захочет.

Вполне логично, что Карл завел себе другого первого министра, потому как «править и решать» он не любил и не умел. Кого? Ну, догадайтесь с трех попыток. Правильно, Бекингема, который на тот момент имел чин всего лишь королевского конюшего. Конечно, товарищ по детским играм, конечно, сражался бок о бок с королем и даже частично делил с ним тяготы изгнания, но… В один момент из конюшего в первого министра – это уж как-то, согласитесь, чересчур. Впрочем, приснопамятный Роберт Дадли, милый друг королевы Елизаветы Первой, тоже начинал свое возвышение с должности конюшего. Теперь же вчерашний автор скабрезных стихотворений стал крупным государственным деятелем. Король обсуждает с ним все важные вопросы, а иностранные посланники обращаются к Бекингему за консультациями перед тем, как явиться на аудиенцию к монарху. Вот они, причуды жизни при королевском дворе!

В этом месте имеет смысл сделать полшага назад и напомнить, что предыдущий король, Карл Первый, женился на родной сестре тогдашнего французского короля, Генриетте. Таким манером дети английского и французского королей стали кузенами. Карл Второй – двоюродный брат Людовика Четырнадцатого. Во внешнеполитических перипетиях Карл то и дело прибегал к поддержке Людовика и даже вступал с ним во всякие секретные отношения, вел тайные переговоры. Но Людовик же католик! И любые телодвижения Карла Второго в сторону союзнических отношений с Францией рассматривались англичанами как знаки того, что Англия склоняется в сторону католицизма. Очень они боялись французского влияния и за каждой тенью видели признак надвигающегося папизма. Сексуальная распущенность при дворе? – Это прежняя королева Генриетта из Франции привезла. Епископы содержат любовниц, пользуются услугами проституток, а некоторые даже мальчиков пользуют? – Это влияние папизма. Короче, все зло идет от католической Франции. (А совсем еще недавно, если помните, источником зла назначили Испанию. В общем, было бы зло, а уж мы всегда найдем, кого обвинить.) Общественное мнение до такой степени прониклось этими идеями, что в 1668 году начался мятеж. Знаете, в чем он состоял? Народ громил публичные дома. Вообще-то, это у них была такая национальная забава: каждый год во вторник на Масляной неделе атаковали публичные дома. Типа «в шутку», чисто ритуально. Но в этом году дело зашло куда дальше, и толпы ремесленников, подмастерьев и прочего простого люда начали нападать на дома терпимости по всему Лондону и окрестностям, и длилось это вовсе не один день, как обычно. Жители столицы таким способом выражали протест против разврата и безнравственности королевского двора. А выступление против двора означало измену. Пятнадцать предводителей мятежа судили за государственную измену, четверых казнили через повешение. Дело-то оказалось серьезным, это было не просто народное гулянье с забавами.

Я это рассказываю, чтобы вы понимали, какой отклик получали в сердцах англичан слова «Франция» и «католики». Зачем вам это понимать? А вот зачем. У Карла Первого, как вы помните (если забыли – напоминаю) выжило шестеро детей: трое мальчиков и три девочки. Старший мальчик Карл стал королем, это вы уже в курсе, но ведь были еще двое. Думаете, я о них забыла? Никак нет. Были еще Яков и Генри. И при отсутствии детей у Карла Второго следующим королем должен был стать его младший брат Яков Стюарт.

Карл был королем скрытным и подозрительным, даже своему ближайшему сподвижнику Бекингему не все рассказывал. И вот затеял наш Карл такую штуку: в обстановке строжайшей секретности начал переговоры с кузеном Людовиком Четырнадцатым. Дескать, пусть Людовик окажет Англии помощь в войне с голландцами, даст денег и солдат, а Карл за это объявит о своем переходе в католическую веру. При этом официально переговоры тоже шли, через Бекингема, но в его варианте документов о переходе короля в католичество не говорилось ни слова. И сам Бекингем об этом фортеле ничего не знал. Собирался ли Карл Второй действительно менять вероисповедание или только дурака валял, надеясь выбить у Людовика помощь? Никто точно не знает. Но договор был подписан, и отныне у короля Франции в руках был мощный инструмент шантажа: сделай Карл хоть что-нибудь не так – французский кузен немедленно обнародует секретный параграф того соглашения, и тогда король Англии может лишиться короны, а то и головы,