Голодная степь: Голод, насилие и создание Советского Казахстана - Сара Камерон

было выбрано место для памятника и установлена плита. Скульптура из бронзы и гранита изображает казашку с истощенным ребенком на руках, у ног которой стоит пустой казан (қазан), популярный у казахов сосуд для приготовления пищи.

Однако это новое общественное обсуждение отличалось от первого: в своей речи на открытии в Астане мемориала, посвященного голоду, Назарбаев не только воздержался от использования термина «геноцид», но и довольно мало сказал об ответственности советской власти за это массовое злодеяние. Вместо того он предостерег казахов от искушения «политизировать» бедствие, намекнув на украинцев, требовавших от России репараций за украинский голод933. С этого момента казахстанские историки вновь занялись исследованиями голода, но иначе, чем их предшественники в 1990-е годы. Вместо того чтобы создавать новые интерпретации, ученые сконцентрировались на важнейшей (но, вероятно, вызывающей меньше противоречий) работе по публикации документальных фондов, связанных с голодом, по выявлению имен погибших и локализации массовых захоронений, где покоятся многие жертвы голода934.

Как объяснить этот период молчания и последовавший за ним период ограниченного общественного обсуждения? Выяснение причин подобных сдвигов потребует дальнейшего исследования, но уже сейчас можно сделать несколько предположений. Казахстан поддерживает тесные отношения с Россией, и Назарбаев, как теперь и его наследник Токаев, возможно, опасался, что полноценное обсуждение голода обострит дипломатические отношения или вызовет раздражение со стороны многочисленного русского меньшинства Казахстана. Действительно, подход казахстанских лидеров к голоду напоминает тот подход, который избрали некоторые российские ученые, пользующиеся поддержкой государства. Эти ученые, указывая на существование голода в нескольких регионах Советского Союза, отвергают украинские обвинения в геноциде, утверждая, что голод, связанный с советской коллективизацией, был «общей трагедией советских народов» и должен «соединять», а не разделять народы России и Украины. Впрочем, такие авторы не слишком много говорят и о виновности советской власти в произошедших бедствиях935. Принятая в Казахстане официальная интерпретация голода сфокусирована не на страданиях казахов и обвинении чужаков, а на сотрудничестве разных народов в общей беде. Поэтому нет ничего удивительного в том, что самым знаменитым мемуаристом, запечатлевшим казахский голод, стала представительница другого народа – Татьяна Невадовская, дочь сосланного в Казахстан профессора Гавриила Невадовского. Ее дневники и стихи полны пронзительных описаний голодных лет, а также усилий, которые она прикладывала для спасения голодающих казахов936.

Вероятно, одной из причин решения Назарбаева начать официальное поминовение голода стало общественное давление. В 2008 году Парламентская ассамблея Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) прошла в Астане. Она приняла резолюцию в память жертв украинского голода. В резолюции признавалось, что голод был вызван «жестокими преднамеренными действиями и политикой тоталитарного сталинского режима», но, к разочарованию некоторых украинцев, голод так и не был назван геноцидом937. Некоторые казахи, комментировавшие резолюцию, задались вопросом, почему на встрече в Астане режим Назарбаева как будто поддержал российскую позицию. По их мнению, казахи должны были поддержать украинские заявления о геноциде и потребовать от ОБСЕ признать геноцидом и казахский голод938. В 2010 году Парламентская ассамблея Совета Европы (ПАСЕ) приняла резолюцию в память о жертвах голода, связанного с советской коллективизацией, отметив, как упоминалось выше, что смертность среди казахов в годы голода, по всей видимости, оказалась пропорционально наиболее высокой в Советском Союзе. Это заявление стало толчком для казахстанских активистов, требовавших прекратить молчание властей по поводу казахского голода939. Несколько депутатов парламента подали премьер-министру Казахстана петицию о необходимости более широкого официального признания казахского голода, со строительством мемориального комплекса, посвященного его жертвам940.

Эти события подтолкнули режим Назарбаева к решению начать в 2012 году официальное поминовение голода. И все же относительное отсутствие дискуссии в Казахстане может объясняться не только позицией правительства, но и другими причинами. Вопрос, кто является жертвой, во многих семьях очень непрост, и вытаскивание полной картины бедствия на поверхность, возможно, заставит казахов встать лицом к лицу с неоднозначными фактами собственной истории, в том числе и с той ролью, которую многие казахи сами сыграли в катастрофе. Другой непростой вопрос – кто виноват. Некоторые казахстанские ученые просто указывают на Россию, используя пример голода, чтобы продемонстрировать всю злостность российского влияния на казахское общество941. Другие отвечают, что Россию нельзя винить в казахском голоде. Алдан Смайыл, депутат казахстанского парламента, заявил: «Мы не должны просить извинений [за голод], потому что их не у кого просить – та страна уже не существует»942. В этой версии событий ответственность за бедствие должен нести Советский Союз, не Россия.

Для некоторых казахов нежелание обсуждать голод связано с более широким вопросом – оценки советского прошлого в целом. Как объяснил мне один казахский коллега, многие казахи признают, что советский эксперимент привел к огромным людским потерям, но вместе с тем считают, что советская модернизация имела и положительные стороны, одной из которых было превращение казахов из «отсталого» кочевого населения в современное оседлое общество943. После обретения Казахстаном независимости Институт истории и этнологии им. Ч.Ч. Валиханова (Шоқан Уәлихан) выпустил пятитомный труд «История Казахстана с древнейших времен до наших дней»944. Однако том, описывающий советский период истории Казахстана, вышел лишь после большой задержки – яркий признак того, насколько трудно было казахам создать пригодный к употреблению нарратив советского прошлого.

Другим показателем разных взглядов на голод является отсутствие в Казахстане единого, общепринятого названия для казахского голода. Если на Украине есть устойчивый термин, обозначающий украинский голод, – Голодомор (объединяющий слово «голод» со словом «мор»), то казахский голод известен под самыми разными названиями: ақтабан шұбырынды (босоногое бегство), ұлы ашаршылық (великий голод), великий джут, голощёкинский геноцид и казахский голодомор. Каждый из этих терминов делает упор на разные факторы. Например, термин ақтабан шұбырынды, который раньше использовался для описания опустошительного джунгарского нашествия на Казахскую степь в 1723 году, помещает казахский голод в рамки более широкого нарратива истории казахов и перенесенных ими страданий. Термин «великий джут» напоминает о кочевом прошлом казахов, когда регулярно случался массовый падеж стад из-за джута, но оставляет открытым вопрос, насколько этот голод был рукотворным. Наконец, термин «казахский голодомор» служит намеком на то, что память о казахском голоде выросла как бы в тени украинского голода.

Официальный подход правительства Казахстана к истории голода тоже не лишен противоречий. Призывы не политизировать бедствие не раз переплетались с замаскированными апелляциями к казахскому этническому национализму. На открытии мемориала жертвам голода, которое состоялось 31 мая 2017 года в Алма-Ате, мэр города Бауыржан Байбек отметил: «Согласно данным ученых, из-за голода рост населения страны отстал на сто лет». Он также заявил, что статуя казашки с истощенным ребенком – правильный