Оруэлл - Юрий Георгиевич Фельштинский

доказательства принадлежности к преступной организации были немедленно уничтожены. Осталось лишь свидетельство об увольнении со службы в связи с ранением, без которого Блэра могли арестовать как дезертира.

В тяжелые минуты даже самые левые интеллектуалы вспоминают о своем правительстве и просят у него защиты. Блэры не составили исключение. Они решили на следующий день встретиться в британском консульстве и через него получить разрешение на выезд из Испании. Конечно, ждать утра было рискованно, но, считал Эрик, «Испания – не Германия, испанская неразбериха и mañana[40] давали надежду на благополучный исход. Испанская тайная полиция кое в чем напоминает гестапо, но ей не хватает гестаповской оперативности».

В середине июня с необходимыми документами и деньгами для спасения соотечественников в Барселону приехал Джон Макнейр, покинувший Испанию после майских событий. Он был тут же арестован как «агент ПОУМ», но почти сразу же освобожден – как только предъявил британский паспорт. Однако, находясь под угрозой повторного ареста, Макнейр теперь был не в состоянии обеспечить организованную эвакуацию.

Ночь перед походом в консульство Эрик провел в какой-то полуразрушенной церкви. В его памяти запечатлелись произошедшие в городе изменения. Особенно запомнился рекламный щит на улице Рамблас, который «украшала антипоумовская карикатура – маска, а под ней фашистская рожа». В консульстве Эрик встретился с Эйлин и Макнейром. Консул посоветовал не обращаться к испанским властям за разрешением на выезд и выдал фиктивную справку, что они являются простыми туристами, путешествующими поездом. Это был совершенно смехотворный документ, но при общей неразберихе он сработал. Гражданская война не смогла вытравить доверие официального лица к документу на бланке британского консульства.

По рекомендации консула (проявившего куда больше смекалки, чем фронтовик Блэр) отъезжавшие добирались до вокзала поодиночке и встретились на перроне, откуда должен был отходить поезд к французской границе. Проблема оказалась в том, что поезда не было – он ушел раньше времени, предусмотренного расписанием. Испанские нравы, вновь и вновь убеждался Блэр, были непредсказуемы. Пришлось провести в городе еще одни опасные сутки. 23 июня, теперь уже международным поездом, группа пересекла французскую границу, сидя в вагоне-ресторане и делая вид, что они беззаботные туристы. На пограничной станции путешественники купили свежую газету, где прочли новость, что в Испании за шпионаж только что арестован некий Макнейр. Поскольку Макнейр в это время сидел рядом с Блэрами, Эрик прокомментировал со свойственным ему сарказмом: «Испанские власти несколько поспешили с этим сообщением».

Проведя несколько дней на средиземноморском побережье Франции, но не получив никакого удовольствия от отдыха (и из-за холодной погоды, и из-за воспоминаний о пережитом), Эйлин и Эрик поспешили возвратиться на родину.

Так закончилась полугодовая испанская эпопея Блэра – Оруэлла, которая дала ему неоценимый жизненный и политический опыт, пригодившийся в дальнейшем творчестве. Что же касается остальных британских добровольцев, связанных с НРП и ПОУМ, то в течение нескольких следующих месяцев они возвратились на родину, кроме тех, кто навсегда остался лежать в испанской земле. Эрик и Эйлин в течение долгого времени разыскивали своих бывших товарищей, в частности через НРП. Но поиски не дали ощутимых результатов, удалось восстановить связь только с некоторыми из тех, кто находился в Великобритании385.

В защиту правды об Испании

Дома Эрика ждало письмо, датированное 31 мая 1937 года и написанное С. С. Динамовым, главным редактором московского журнала «Интернациональная литература»386. Динамов прочел рецензию на книгу Оруэлла о рабочих Северной Англии и просил автора прислать книгу, чтобы «представить ее нашим читателям, по крайней мере, отозвавшись о ней в нашем журнале». 2 июля Блэр ответил обширным теплым письмом – это было единственное письмо, отправленное им в СССР, из которого следовало, что, даже несмотря на испанский опыт, он верил в возможность стать известным в Советском Союзе не как шпион, а как автор. Пытаясь сделать свой ответ максимально дружеским, Оруэлл обращался к советскому редактору: «Дорогой товарищ…»

Он рассказал «дорогому товарищу» Динамову, что только что вернулся из Испании, где был ранен, послал экземпляр книги «Дорога на Уиган-Пирс», но предупредил: «Я хотел бы быть с Вами откровенным и поэтому должен сообщить Вам, что в Испании я служил в ПОУМ, которая, как Вы, несомненно, знаете, подверглась яростным нападкам со стороны Коммунистической партии и была недавно запрещена правительством; помимо этого, скажу, что после того, что я видел, я более согласен с политикой ПОУМ, нежели с политикой Коммунистической партии. Я говорю Вам об этом, поскольку может оказаться так, что Ваше издание не захочет помещать публикации члена ПОУМ, а я не хочу представлять себя в ложном свете».

Можно представить себе, как был бы ошарашен Динамов, который, как выяснилось, проявил интерес к произведению «троцкиста»-поумовца. Однако, похоже, ответ писателя ему не суждено было прочесть (а если и суждено, то не в качестве главного редактора, а в качестве арестованного[41], в кабинете следователя). Во всяком случае, запрос в иностранный отдел НКВД подписал уже другой человек – исполняющий обязанности редактора Тимофей Рокотов: «Редакция журнала “Интернациональная литература” получила письмо из Англии от писателя Джорджа Оруэлла, которое в переводе направляю к сведению, в связи с тем, что из ответа этого писателя выявилась его принадлежность к троцкистской организации ПОУМ. Прошу вашего указания о том, нужно ли вообще что-либо отвечать ему и если да, то в каком духе».

В результате письмо Оруэлла и запрос в иностранный отдел НКВД оказались в специальной папке с характерным названием: «Письмо Оруэлла Джорджа Динамову Сергею на англ[ийском] яз[ыке] с приложением копии письма редакции журнала “Интернациональная литература” в Иностранный отдел НКВД о принадлежности Джор[д]жа Оруэлла к троцкистской организации и прекращении с ним отношений. 2—28 июля 1937 г.». Но, несмотря на «прекращение с ним отношений», 25 августа писателю был отправлен ответ, который он своевременно получил, причем английский оригинал письма сохранился в архиве Оруэлла387, а русский черновик – в Российском государственном архиве литературы и искусства в Москве: «Характерно, что Вы откровенно поставили нас в известность о своих связях с ПОУМ. Вы этим правильно предполагали, [что] наш журнал не может иметь никаких отношений с членами ПОУМ, этой организацией, как это подтверждено всем опытом борьбы испанского народа против интервентов, одним из отрядов “Пятой колонны” Франко, действующей в тылу Республиканской Испании»388.

Этой перепиской завершилась очень краткая, трагикомичная попытка общения писателя с «родиной социализма».

В Англии его ожидало еще одно письмо, датированное июнем 1937 года и представлявшее собой призыв писателей – коммунистов и близких к ним (в числе подписантов были Луи Арагон, Жан Ришар Блок, Генрих Манн, Айвор Монтегю, Пабло Неруда) выступить в защиту республиканской Испании389. На это обращение коллег по писательскому цеху Оруэлл не ответил.

Тем временем в самой Великобритании началась