На румбе - морская пехота - Олег Константинович Селянкин

Мы, конечно, немедленно перебросили через Нарев главные силы батальона, а армейцы, улучив момент, нанесли решающий удар, и к утру над Сероцком уже реял наш военно-морской флаг, который десантники взяли с собой, уходя на задание.

А вот мое участие в бою за Сероцк было очень своеобразным: сидел в наспех вырытой землянке на противоположном от города берегу Нарева и… матюгался как только умел. А ведь начало никак не предвещало такого конфуза!

Я собрал командиров рот и поставил перед ними задачи на бой. Потом, отправив все роты, и сам двинулся к Нареву, чтобы проследить за действиями первого броска десанта и самому переправиться на тот берег одновременно с главными силами батальона. До берега реки оставалось совсем немного, когда ко мне вплотную подошли четыре здоровущих матроса, выделенные в связные. Один из них с этаким одесским прононсом и спросил:

— А куда вы, комбат, торопитесь? Не знаете, что в бою каждый наш матрос — академик? Или хотите, чтобы батальону поскорее дали нового командира? Если так, то раньше нужно было спросить, а хочет ли этого батальон? И вообще, настоящий комбат должен сидеть на командном пункте и только внимательно следить, чтобы его приказания выполнялись точно.

Я, разумеется, возмутился и послал его с нравоучениями подальше, попробовал даже помахать руками, но матросы бесцеремонно сграбастали меня и сунули в эту заранее подготовленную землянку. Вот тут, опять получив относительную свободу, и разбушевался окончательно, грозя им всеми карами земными и небесными. Не помогло.

Однако донесения от командиров рот ко мне поступали своевременно. Да и мои приказы отправлялись без промедления.

После взятия Сероцка наш батальон совместно с армейцами так же успешно овладел крепостями Зегже, Избица и Дембе. К тому моменту я уже и вовсе прилично знал людей батальона, даже полюбил их за умение и лихость в бою, за настоящую товарищескую спайку.

Особенно по душе пришелся мне Миша Аверьянц — в прошлом, кажется, барабанщик оркестра Балтийского флотского экипажа. Маленький и чуть косолапый, он в Пинске одним из последних подошел к машине, где в ожидании запоздавших уже сидели его товарищи. На его голове, скрывая почти половину лица, была огромная каска, а матросский ремень под тяжестью двух противотанковых гранат просто каким-то чудом держался у него значительно ниже того места, где ему полагалось быть. Добавьте к этому, что шел Миша неторопливо, вразвалочку. Пародия, а не военный моряк!

За все годы войны я не видывал человека, который в военной форме выглядел бы более нелепо. И только я собирался показать свой характер, как Миша вскинул руки к небу и забормотал невероятной скороговоркой, сливая в одно два слова:

— Митотальни, митотальни…

Это было так похоже на лепет тотальника, сдающегося в плен, что с минуту я еще крепился, еще хмурился, а потом не выдержал и захохотал вместе с матросами.

И позднее, случалось — в самый критический момент боя, Миша не раз и вдруг смешил матросов. Самое же главное его достоинство — он, казалось, вообще не ведал страха, беспрекословно и точно шел туда, куда ему было приказано. И делал свое дело.

Полюбил я и Кирюшу — матроса саженного роста и невероятной силищи. Этот в атаку ходил только с ручным пулеметом. Прижмет его приклад к своему бедру, шагает во весь рост и строчит по фашистам.

Оба они — и Миша Аверьянц и Кирюша (фамилии не помню) — пали в бою за крепость Дембе.

Я думал, что до Берлина дойду с этим батальоном, но командование флотилией вдруг снова направило меня в дивизион Михайлова и на прежнюю несуществующую должность — начальником штаба.

Бронекатера теперь стояли на закрытой огневой позиции и вели огонь по редким целям. Михайлов, офицеры и матросы дивизиона встретили меня нормально, то есть так, словно я только на день и по личным второстепенным делам покидал их. Все было бы прекрасно, если бы…

Согласитесь, это вовсе не одно и то же — стрелять по врагу с закрытой огневой позиции или водить в бой батальон, где были собраны такие сорви-головы, которые даже в тыловой (сравнительно спокойной) обстановке скучать не давали.

Однако, хотя сейчас и жалуюсь на некоторую вроде бы скуку, в то время я был погружен в повседневные заботы так, что не заметил, как подкралась зима и по Нареву поплыло «сало». А вскоре после этого пришел приказ о том, что нам надлежит отойти на зимовку.

Откровенно говоря, мы не возражали, ибо жить на бронекатерах стало вовсе невозможно. Из-за холода невозможно. Правда, в кубрики мы поставили «буржуйки», но они приносили мало радости. Бывало, пока горят в них дрова или уголь, в кубрике как в банной парилке, хоть голышом ходи. А прогорало все — мохнатым куржаком покрывались борта; случалось, к борту намертво примерзали шинель или полушубок спящего.

Сейчас я прекрасно понимаю, что в тех невероятно трудных для жизни условиях все мы должны были обязательно переболеть ангинами, гриппами и прочими подобными «бяками». Но санчасть дивизиона пустовала: таково было нервное напряжение, что простуда оказалась бессильной.

Ушли бронекатера на зимовку; только стали мы обживать землянки — опять вызвали в штаб флотилии, где и вручили приказ о назначении меня начальником штаба отряда кораблей, стоявших в Пинске. В душе чертыхнулся (опять на перекладных ехать!), но в тот же день проголосовал на перекрестке дорог и, пряча нос и щеки в поднятом воротнике шинели, затрясся в дребезжащем кузове полуторки. Ехал и думал, какой там, в Пинске, еще отряд новых кораблей появился, если осенью все под метелку подчистили?

Считал свое назначение фикцией, всю дорогу уговаривал себя, что надо и побездельничать, раз такова воля начальства. И тем больше была радость, когда в порту Пинска увидел и бронекатера, и катера ПВО, и плавучие батареи. Да еще полностью укомплектованные личным составом!

Сначала, правда, никак не мог понять, почему бронекатерами командуют капитан-лейтенанты и даже капитаны 3-го ранга (всю войну в этой должности с успехом пребывали мичманы и лейтенанты), но стоило спросить — узнал, что это вчерашние командиры рот и батальонов морской пехоты, батарей и даже артиллерийских дивизионов; миновала надобность, вот армия и вернула их флоту.

Прошло еще несколько дней, я полностью ознакомился с составом отряда и понял, что это по силам своим — бригада кораблей (скоро отряд так и стал именоваться), что Днепровская военная флотилия весной, как