Почему Бог выбрал эту обезьяну - свящ. Антоний Лакирев

и психики в результате длительного отбора, как естественного, так и культурного, заложено представление об окружающем физическом и биологическом мире, которое мы считаем и называем интуитивным. Маленькие дети в песочнице пользуются рычагом, хотя их никто этому не учил. Никто из нас не пытается сделать лассо из здоровенной дубины или использовать камень как губку… В целом «интуитивные», сформированные в ходе естественного отбора и коренящиеся глубоко в мозговых структурах представления людей об окружающем мире более или менее верны, что делает нас способными выживать в самых критических обстоятельствах. А еще, заметим, нам ужасно интересно все то, что хоть немного противоречит этим «интуитивным» представлениям, выбивается из них. Для нас это всегда не только повод для страха и реакции избегания, но и основание для любопытства, возможность расширения знаний о мире. Может быть, поэтому люди так настойчиво ищут противоречащие гипотезам факты и умеют удивляться им.

Помимо когнитивной сферы, вышеописанная любовь к неожиданным фактам и поворотам сюжетов формирует в нас еще одну поразительную и очень человеческую особенность: юмор. Конечно, если статуя заговорит с нами, мы, скорее всего, здорово испугаемся. Но если событие не столь жуткое (или просто по прошествии времени), мы способны улыбнуться ему и засмеяться. Неожиданности, контринтуитивные факты часто, хотя и далеко не всегда, вызывают у людей положительные эмоции, и смех продлевает нам жизнь. Где-то здесь, быть может, коренится способность радоваться вообще, радоваться жизни — и благодарить за нее как за бесценный дар Бога.

С выявлением существенных взаимосвязей объектов и явлений, абстрагированием от несущественного и радостью от неожиданного можно соотнести и вполне уникальную человеческую способность к творчеству — от технического до поэтического. Именно личность в человеке делает возможным этот способ познания мира (и способ общения с себе подобными, между прочим, тоже). И дело не в том, что способности животных в этой сфере качественно ниже — наличие пресловутой «грани» человечности вовсе не обязательно. Определенные способности к творчеству у некоторых видов млекопитающих и птиц несомненно есть, так что и они тоже как минимум могут быть продуктами естественного отбора. Но наш вид трудно себе представить без этих способностей — о значимости когнитивного творчества я уж и не говорю.

Человеческая личность делает нас способными к весьма сложному контролю собственного поведения. Мы подчиняем его не только интересам собственного выживания и передачи собственных генов следующему поколению. Альтруистическое поведение человека может быть направлено на достижение интересов не только всего крохотного племени, но иногда и вообще чужих людей и даже такой абстрактной общности, как весь род человеческий. Многие милые зверушки весьма мягкосердечны и помогают друг другу — люди получают огромный заряд позитивных переживаний, наблюдая, как жутковатого вида питбуль вылизывает беззащитного котенка. Но в процессе естественного отбора этот тип социальных отношений стал в рамках нашего вида систематическим и, в связи с обучением и «бабушкизацией», превратился в условие выживания.

Кроме того, контроль поведения связан в нашем мозге, психике и интеллекте с прогнозированием и оценкой не только желаемых результатов, но и отношения к ним других людей. Люди способны модифицировать свои поступки не только из страха агрессии со стороны сородичей — это отлично умеют и другие млекопитающие, не только приматы. Мы ценим хорошее отношение окружающих — порой даже слишком. Может быть, контроль собственного поведения и был той когнитивной сферой, где у людей начали вырабатываться первоначальные навыки критического мышления. Наконец, благодаря способности соотносить свое поведение с социальными оценками (мнением других и последствиями для репутации), люди способны контролировать поведение и модифицировать свои поступки в соответствии с отвлеченными нормами. Это могут быть принятые в социуме нормы поведения, религиозные представления или внутренняя убежденность — самый мощный из перечисленных мотивов. Между прочим, потребность «не за страх, а за совесть» соотносить свое поведение с внешним авторитетом (от мускулистого вождя до племенных верований) необходима, чтобы люди вообще смогли понять, что такое этический монотеизм.

Конечно, в контроле поведения мы, как и все теплокровные (млекопитающие и птицы), ради экономии энергии настойчиво следуем заведенным ритуалам. Но мы гораздо лучше приспособлены к тому, чтобы осознавать и критически оценивать этот факт. Наше рабство стереотипам далеко не безнадежно, и мы гораздо чаще действуем не-ритуально (если только действуем всей полнотой личности, а не бездумно, как суслики — что тоже бывает нередко). Нестандартные решения — действительно наш козырь в борьбе за выживание. И даже если мы терпим поражение и совершаем глупости, недовольство этим результатом и стыд дают нам шанс найти лучшие пути.

Само собой разумеется, что перечисленное выше — далеко не все удивительные, прекрасные и поразительные особенности человека. Но они именно таковы, что слова «вот, хорошо весьма» имеют реальный смысл. Если бы все этим и ограничилось!

е. …и нищета

Люди — ужасные существа, одни из самых жутких чудовищ, населявших планету за последние 4 млрд лет.

Мы настолько дорожим своими драгоценными интересами, что не только пренебрегаем интересами других, но и вообще не обращаем на них внимания, живем так, «что другим не остается места, как будто вы одни поселены на земле»95. Эгоизм пронизывает всю нашу жизнь: отношения с людьми, даже самыми близкими, отношения с миром, о нуждах и опасностях которого люди не думают… И человеческий эгоизм всегда рождает одно из самых мерзких наших качеств — чудовищную неблагодарность. Даже кошки отвечают на любовь привязанностью, и только мы считаем, что жизнь, мир, люди — все принадлежит нам по праву, и мы можем всем этим распоряжаться. Даже Богу, если мы и удостаиваем Его «верой» в Его существование, мы приносим не благодарение, а бесконечные требования благ и претензии из-за нами же созданных проблем. И если кто-то (Бог в том числе) делает нам что-то доброе, мы мгновенно забываем об этом. Так обезьяна относится к встреченному на пути банановому дереву…

Люди — одни из самых агрессивных и жестоких существ на этой планете. Обычная для обезьян межгрупповая агрессия возрастает в нас многократно, даже обезьяны, как кажется, больше склонны улаживать конфликты, чем воевать. И уж, конечно, обезьяньи войны никогда не приобретают столь тотальный характер, угрожающий гибелью всей планете. Убийства себе подобных (и каннибализм) часто встречаются в природе, и у нас, похоже, нет даже желания ограничивать себя в этом, противостоять этой вполне обезьяньей черте.

И еще, как у наших обезьяноподобных предков, у нас есть чудовищная жажда доминирования, жажда власти. Предоставленные сами себе там, где ослаблено регулирующее влияние социума и отсутствует необходимость вместе работать ради жизни — в школах, тюрьмах или казармах — мы практикуем перемещенную агрессию как единственное средство формирования социальной структуры. И получающаяся структура чудовищна. Даже в семьях, где, казалось бы, только любви и место, мы видим мужское доминирование, которое обосновывается одной лишь силой. А наши так называемые лидеры, которые должны бы заботиться о процветании своих племен, но думают только о своих привилегиях и тщеславии… Слова «кто хочет из вас быть первым, да будет последним» звучат в ушах человечества как глас вопиющего в пустыне. Очевидный, казалось бы, призыв «люби ближнего, как самого себя» выглядит на этом фоне просто высшим пилотажем человечности.

А если что-то человеческое в нас мешает нам разогреть коллективную истерию ненависти, мы готовы на любую ложь, любую чушь, лишь бы представить противника недочеловеком, грязью, недостойной существования. Они, другие — не мы, поэтому их можно и нужно съесть; ровно так поступают встретившиеся в лесу обезьяны соседних кланов. И люди не только не пытаются преодолеть это в себе, но используют все грандиозные ресурсы своего разума, чтобы найти «убедительные» оправдания для ненависти. В результате какую группу людей ни возьми, от крохотного палеолитического племени до псевдосвободной империи — каждая мнит себя «республикой в кольце врагов» и расчеловечивает своих оппонентов.

И мы страшно горды собой. Маленькие достижения своего разума, такого немощного и склонного к ошибкам, мы готовы демонстрировать как величайшие прорывы, обижаясь, если кто-то или что-то обнажает нашу немощь. «Пусть правая рука твоя не знает, что делает левая…» — как будто не про нас сказано. Девять десятых удовольствия делать что-то неплохое в похвалах…