Звезды царской эстрады - Коллектив авторов

Читаем строки «седовласого Баяна»:

«…Вернувшись в Париж, я узнал, что за последние десять – двенадцать лет вырос крупнейший нефтяной деятель Детердинг и что вторая жена его русская. Вскоре она пригласила меня петь у нее на большом рауте в отеле “Крийон”.

Этот раут не только совпал с парижским триуфом кинокомика Чарли Чаплина, а был дан госпожою Детердинг в его честь. Я это оттеняю, потому что, наверное, у леди Детердинг часто бывали и высочайшие, и высокие особы. А вот Чаплина, несравненного Шарло, супруга короля нефти принимала впервые. В высочайших же особах и на сей раз не было недостатка.

За столом вблизи хозяйки, густо покрытой бриллиантами, я увидел Марию, королеву румынскую, принцессу греческую Елену Владимировну, одного из принцев баварской династии, еще несколько русских и иностранных высочеств. Тут же были и донна Маццуки, и большая группа экзотической молодежи.

Повторяя “чарочку” за “чарочкой”, спокойно и холодно наблюдал я, как веселится “избранное общество”.

После обильных возлияний кто-то начал разбивать опорожненные бокалы. Эта забава так понравилась Чарли Чаплину, что он в мгновение ока превратил в осколки добрый десяток бокалов. Румынская королева была, вероятно, в первый раз свидетельницею таких занятных забав, ибо поспешила ретироваться.

Один из директоров отеля, наблюдавший эту картину с профессионально учтивым бесстрастием, полюбопытствовал у меня:

– Так, вероятно, принято в русском обществе – бить столовое стекло?

В ответ ему я улыбнулся…»

Конверт американского пиратского диска 1960-х годов, где извечные конкуренты оказались в непривычном соседстве

А так звучит версия «Вертидиса»:

«…Когда в Париж приехал Чарли Чаплин, леди Детердинг, русская по происхождению, решила устроить ему прием у себя в апартаментах отеля “Крийон”, на плас Вандом. Желая показать ему русских артистов, она пригласила к обеду тех, кто был в Париже в то время. Меня и Лифаря она посадила рядом с Чаплином. За обедом мы разговорились с ним и даже успели подружиться. Американцы сходятся очень быстро за дринком.

После обеда начались наши выступления. Лифарь танцевал, я пел, Жан Гулеску играл “Две гитары”, Настя Полякова пела старые цыганские песни и “чарочки” гостям. Чаплин был в восторге. Когда стали пить шампанское, метрдотель “Крийона” месье Альбер подал свои знаменитые наполеоновские фужеры старого венецианского стекла с коронами и наполеоновским “N” – сервиз, которым гордился отель “Крийон”, личный сервиз императора, оставшийся еще с тех пор, как Наполеон останавливался в этом отеле.

Цыгане запели “чарочки”. Первую они поднесли Чаплину.

Чаплин выпил бокал до дна и, к моему ужасу, разбил его об пол.

Все молчали. Через несколько минут он выпил второй бокал и тоже разбил. Метрдотеля переворачивало. Альбер сделал умоляющие глаза и подошел ко мне. На глазах у него были слезы.

– Месье Вертинский, – шепотом сказал он, – ради бога, скажите этому “парвеню”, чтобы он не бил бокалов. Мало того что мы поставили леди Детердинг в счет по 15 тысяч франков за каждый фужер. Это сервиз исторический. Заменить его нечем.

Он искренне волновался.

Я подождал, пока Чаплин нальет вина, и когда, осушив бокал, он собирался кокнуть его об пол, я удержал его руку.

– Чарли, – спросил я, – зачем вы бьете бокалы?

Он ужасно смутился.

– Мне сказали, что это русская привычка – каждый бокал разбивать, – отвечал он.

– Если она и “русская”, – сказал я, – то во всяком случае дурная привычка. И в обществе она не принята. Тем более что это наполеоновский сервиз и второго нет даже в музеях.

Он извинялся и горевал как ребенок, но больше посуды не бил».

Время смыло все старые обиды. Александр Николаевич Вертинский скончался от сердечного приступа в возрасте 68 лет 21 мая 1957 года на гастролях в Ленинграде, в номере гостиницы

«Астория», пережив былого соперника на восемь лет.

Интересно, дошла ли до Александра Николаевича весть о кончине извечного конкурента? Вполне вероятно. И вряд ли она принесла ему радость.

Время лечит людей,

И от всех этих дней

Остается тоска одна…

Второе отделение

Другие времена

От Белграда до Парижа

Новых я песен совсем не пою,

Старые петь избегаю.

Тревожат они душу больную мою.

Ах, с ними сильней я страдаю…

«Вы просите песен», романс А. Макарова из репертуара Ю. С. Морфесси

Итак, воспоминания Юрия Морфесси подошли к концу, известна даже точная дата окончания этого труда, заботливо указанная автором, – «Париж; 23-4-31 г.». С этого дня практически вся дальнейшая жизнь Баяна вплоть до кончины являет собой term incognita. Особенно это касается периода с лета 1940 года (время оккупации Парижа).

Я уже неоднократно обращал внимание на неточность и поверхностность повествования Морфесси. Но в дальнейшем исследовании не будет и такого источника. Мы попытаемся сложить «пазл» его судьбы только по воспоминаниям современников. Из короткой зарисовки Вертинского можно догадаться, что брак Морфесси с «женщиной-воином» Лозовской оказался неудачным. «Молодая» сбежала от супруга к прежнему любовнику – богатому сербу.

Осунувшийся от переживаний Юрий Спиридонович принимает парадоксальное, казалось бы, решение – тоже перебирается в Белград. Хотел ли он быть ближе к своей неразделенной любви или просто подвернулся выгодный ангажемент – неизвестно.

Морфесси принял решение перебраться в Сербию не сразу, хотя страну эту он знал не понаслышке – ему доводилось выступать здесь раньше.

В 1927 году «русский Баян» совместно с куплетистом Павлом Троицким более полугода (до февраля 1928-го) пели в ресторане «Русская семья». Там же, 11 декабря 1927-го, Морфесси отпраздновал 25-летие своей концертной деятельности. Во время этой же поездки Морфесси познакомился с Лозовской….

Ю. Морфесси в своей квартире.

Фото конца 1940

Известный рижский композитор Оскар Строк вспоминал о тех временах:

«…Самым тонким интерпретатором моих вальсов был обладатель бархатного баритона Юрий Морфесси…В Берлине я услышал в исполнении ансамбля Weintraub Synkopatrs – среди участников которого был юный Эдди Рознер – веселую, мажорную песенку. Вернувшись в Ригу, я написал грустное танго “Когда весна опять придет”, припев которого начинается с мелодического оборота, ритмически и интонационно родственного началу припева моего танго “Черные глаза”. Я написал его специально для исполнителя русских романсов Юрия Спиридоновича Морфесси, которого знал еще по Петербургу. Будучи на гастролях