В тесных объятиях традиции. Патриархат и война - Нона Робертовна Шахназарян

Видеоинтервью.08.05.2001. Степанакерт. «Моя мать умерла молодая в 49 лет, отец после смерти матери в 54 года. Оставили они мне 3-х несовершеннолетних детей — близнецы, братья Аркадий и (неразборчиво) и сестра Элеонора. Года были суровые, хрущевские (1963), голод, холод, чекови система. Но я боролся, выжила. Закончила Степанакертский университет, получил высшее образование, брат один в Полтаве окончил торговый, другой в Степанакерте механизаторский. Затем я поступила в университет народнохозяйственный, затем в юридический. И так я нашла дорогу в жизни. Работала директором заготконторы долго лет, жила очень хорошо — материально, психически, морально.

Начался война, в 1988 году в Карабахе начался движение и я оставила свою работу, перешла на …(неразборчиво) работу, так можем сказать, оценить. Была вторая рота, я с мальчиками ходила вторую роту. Потом в 90-м году начала строится 71 мотострелковую батальону…я там и зам по тыла и начальником штабом и зам по вооружению и кассиром и черт его не знает… Там командиром был Бабаян Каро. Начался стройка. Когда я там все закончила, командующий приказал перейти в Центральный Оборонительный Район, т. е. ЦОР, где был командиром Карапетян Самвел. Это один из честнейших командиров нашей республики, который в бою был впереди солдата, самостоятельно (бук. своими мозгами) достиг чина генерал майора. (перечисляет награды). И 8 лет я служила в ЦОРе в качестве заместителя (тегакал) и прошла все невзгоды арцахской войны. И я чувствую гордость, что родилась в это время, и участвовала в войне за родину. В 1988 году я почувствовала, что нужна своей отчизне и что война существует не только для мужчины, но и для женщины. Когда над отечеством нависла угроза, и я почувствовала, что мои родные могут пострадать, и я могу помочь отчизне…хотя бы в мизерном количестве (ankham chynchin khanakuthyan), решила вступить в армию. Понятие „армия“ для меня очень глубокое, можно так сказать. Бабаян Самвел однажды приходит и говорит (видит, как все уже уезжают, перебираются в Армению потихоньку — холод, блокада, голод, газа нет, света нет, кризис), говорит мне, что ты не должна никуда уезжать, должна остаться и нам помочь. На тот момент, наверное, в Карабахе самым богатым человеком была я, так можно это охарактеризовать. В то время, если говорить правду, я могла бы переехать, купить квартиру и жить в Нью Йорке и быть в спокойствии. И я решила остаться, потому что люблю свой народ (азг), свою землю и воду и мои священные предки (сурб наатакнеры), мои родители похоронены в Карабахе. Значит, Карабах для меня святыня. И я осталась в Карабахе и вступила в армию. В 1990 была в отряде (неразборчиво) во втором гумартаке, во второй роте.

Потом рота стала гумартак [арм. полк], переформирован в отдельный 71 мотострелковый полк. Стала служить там, руководила работой столовой (переходит на русский язык) расположения, где должны спать солдаты, все, все. Все это на свои деньги, на свои личные деньги. Я была очень богатая женщина, и тогда у меня все было — свой ресторан. Я перевела это все, начиная холодильника, кончая кастрюль в 71 мотострелковый батальон. Потом командующий (переходит на армянский язык), заметив за мной высокие организаторские способности, предложил мне быть командиром в масштабе полка. И я не имела права не выполнить приказ командира. Приняла предложение и перешла к Самвелу Карапетяну. Он был командиром и до сих пор в должности замминистра. Человек, которого мать родила именно для войны, родила и вырастила для того, чтобы он защищал арцахские земли, освободить от азербайджанцев эти территории. Человек, чьи следы ног оставлены во всех наших территориях. Там где побывал 43-й Огановский, там была только победа. И мы возвращались только с победой. И весь народ во время того ажиотажа, когда снаряды взрывались в город, уничтожая народ. И когда доходила весть, что везут раненых и погибших и надо их принять и госпитализировать. И куда бы ни ступил Огановский, он возвращался с победой, освобождал. И я очень-очень многому научилась у своего командира (можно да сказать о нем?). Например, мои строгость и любовь к порядку исходят от него. Он только одно мировоззрение имел (gaghaphar) — Земле своей надо служить честно (makhur), своему народу честно, любить свой народ, землю. И только потом начинается мать. И он нам это внушил, и мы это восприняли, пошли по этой дороге. Ведь только звери, люди-звери не боятся. Война такое дело — все боятся. Уму непостижимо, разрываются снаряды, люди рядом умирают, трупы переносишь, выносишь и сдаешь родителям. Как тяжело прийти к родителям и сказать, что вашего сына больше нет. А я выполняла эту работу. Если командир приказал привезти трупы и эту работу проделать — я выполняла приказ.

…В первое время я боялась снарядов, взрывов, а потом это стало для меня повседневным занятием, вошло в привычку. Конечно, сердце болит, когда видишь смерть 18–19 летнего парня, когда солдаты твоего командира умирают. Это очень прискорбно видеть. Война имеет на женщину такой отпечаток, что женщина стареет. Все эти переживания… Я вспоминаю, какая я пришла в …(неразборчиво) и сейчас какая — разница большая. И я думаю, это время со мной это сделало или несчастные происшествия. И я пришла к выводу — все эти смерти. К примеру, мой командир четыре раза был ранен, из них три раза я присутствовала при этом. Я сидела с ним месяцами, ухаживая за ним, чтобы он выздоровел, потому что он нужен моему народу. Он человек, которого народ почитал. А как я переживала, не спала ночами, из-за того, что он ранен, что эти шланги, проходящие через нос, по рукам, как он стонал от боли. Приходят новые известия, что там-то снаряд угодил в окоп, и 14 человек умерли. Это ли не переживания!?

О личной жизни могу сказать, что у меня семьи нет. Я девушка-сирота была. У меня нет ни детей, ни родителей, ни мужа. Последние годы я жила среди солдат, которых я очень любила и чувствовала, что они тоже меня любят. Получилось так, что после войны я не нужна была армии, и мне сказали, что я должна пойти пенсию. Я приняла это решение, потому что так требует армия, надо значит надо. Это приказ или из личных амбиций, не знаю, но раз есть в уставе такой пункт, что я должна пойти на пенсию, я так и сделала. Конечно, мне очень больно, я