Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1 - Игал Халфин

торговли и промышленности РСФСР, с которой ушел в знак протеста против заключения Брестского мира в 1919 году. Смирнов был одним из лидеров «военной оппозиции», в 1920–1921 годах – внутрипартийной группы «демократического централизма», в 1927‑м возглавил радикально-оппозиционную «Группу 15-ти» и был одним из авторов ее платформы. Также упомянутый Рыбниковым член РСДРП с 1912 года Тимофей Владимирович Сапронов был после Февральской революции членом Исполкома Моссовета, избирался депутатом Учредительного собрания. В 1919–1920 годах – член ЦК КП(б)У, затем председатель Малого Совнаркома, зампредседателя ВСНХ РСФСР. Как и В. Смирнов, Сапронов постоянно находился в оппозиции: в 1918 года он примыкал к «левым коммунистам», в 1919–1921 годах – к «демократическим централистам» (децистам), с 1923 года вместе с В. Смирновым возглавлял радикальное течение в оппозиции. Два этих вождя левого крыла оппозиции всегда будут появляться в нашем повествовании в паре.

Рыбников отметил, что в резолюциях ЦК и съезда этих людей осудили.

– Знаю, – перебил его Брыкин. – Но на Х съезде параллельно с решением о выводе из ЦК за недисциплинированность сам Ильич внес в резолюцию, что самый лучший метод борьбы с фракционностью будет положение, когда партия не будет ничего скрывать от своих членов, не будет бояться своей тени. (Брыкин считал, что это делается для выпрямления линии ЦК. – И. Х.) Компартия – это не ЦК, а партия класса, и класс стоит выше ЦК.

– Значит, вы утверждаете, – расставлял точки над i Рыбников, – что документ легальный, хотя он исходит не от ЦК, и не скажете, кому давали подписать и от какой группы его получили?

– В партии никогда не пользовались некрасивыми методами по отношению к тем, кто относится критически к власть имущим. <…> Партийный комитет ведет неправильную политику – борется с оппозицией экономическими мерами, не дает работать на одном месте, снимает с работы.

– Не снимаем, – поправил Рыбников, – и не оппозиционеров.

– Да, – согласился Брыкин, – но за склоки, развал работы, за преступления. Но когда снимают с союзной работы Брыкина, Голубенко, когда снимают Смилгу, Каменева, Крестинского, все ленинское политбюро – это другое дело. При Ленине политбюро – Ленин, Зиновьев, Каменев, Троцкий, Преображенский, Смилга, Сталин – семь человек. Теперь только один Сталин остался ленинцем, а остальные – антиленинцы. Это странно.

Следующий виток опроса напоминает ситуацию с Беленьким в ЦКК годом ранее. Обвиняемый требовал равного голоса в споре, напоминал, что контрольные комиссии должны стоять над партийными спорами.

Рыбников напомнил, что член партии не может что-нибудь не сообщать контрольной комиссии. В ответ Брыкин формулировал свой этический код: «Сейчас контрольная комиссия, которая была создана для сохранения партии, отсекает многих лучших товарищей вместо того, чтобы с ними бороться идейно. Если партия, а вернее, ЦК будет и дальше проводить свою политику ошибок, уйду работать рабочим». «Раз вам нечего терять и вам не по пути с партией, ЦК ошибается, в нем не ленинцы, почему вы остаетесь в партии?» – недоумевал следователь. «Я был бы не пролетарием и не большевиком, – стоял на своем подследственный, – если бы бросил свою партию. Я останусь в партии и буду бороться за свои убеждения»[315].

Последние слова значимы: оппозиция видела себя частью партии. Ее критические нападки на ЦК выражались в пределах, позволенных партуставом, считала она и требовала, чтобы ей не затыкали рот.

2. В преддверии дискуссии: противоборство Ляпина и Кутузова

«Первое место по количеству учащихся по Сибирскому краю занимает город Томск» – с этим никто не спорил[316]. Ячейка ВКП(б) СТИ – главная арена интересующих нас событий – объединяла 2000 учащихся института, 200 рабочих и служащих, 100 человек профессорско-преподавательского состава и насчитывала примерно 200 коммунистов[317]. Куда же она склонялась в политическом отношении? Хроника райкома подозревала членов ячейки в нечестной игре: «Характерно отметить, что ячейка СТИ, давшая впоследствии наибольшее число оппозиционеров, 19 сентября по докладу 1‑го секретаря райкома тов. Зимова о решениях Августовского пленума еще молчала»[318]. «Настолько неудачно был сделан этот доклад в смысле удовлетворительного для вузовской массы изложения существующих партийных разногласий, что его пришлось сделать вторично», – признавали в райкоме[319].

24 октября по докладу секретаря Томского окружкома тов. А. И. Ляпина «Партия и оппозиция» впервые ряд товарищей выступил с критикой ЦК и ЦКК. Из 13 выступлений по докладу 8 были оппозиционные. Судя по отчету райкома, критика в основном сводилась к следующему:

– Отсутствие в организации внутрипартийной демократии, [ссылка на прикомандирование к нам тов. Ляпина и списочную систему при выборах бюро ячеек].

– Неправильные методы борьбы с оппозиционерами [недопущение Зиновьева к работе пленума ИККИ].

– Неопубликование материалов оппозиции [вербовка «несознательных сторонников»].

– Нереальные способы борьбы с бюрократизмом.

– Требование «широкой» дискуссии по всем вопросам.

– Жалобы на политику «застращивания инакомыслящих».

– Неверная политика в регулировании зарплаты рабочих и служащих[320].

Несмотря на то что все эти проблемы предлагалось обсудить часа за два, собрание оказалось нервным и гораздо более затяжным.

Ляпин имел подробные инструкции, как и о чем говорить; регламент предоставлял ему 1 час 15 минут, а на прения были отведены всего 10 минут – как вскоре станет ясно, далеко не достаточных. Ляпину противостоял Иван Иванович Кутузов, проходящий в материалах как студент 3‑го курса мехфака и член правления института по студенческим делам. Титаническая конфронтация этих двух коммунистов будет занимать томичей до конца дискуссии, если не дольше, и новости о ней долго не будут сходить со страниц местной газеты и различных партийных бумаг для внутреннего пользования.

Фамилия Кутузова появляется в нашей истории внезапно. В отличие от родственников и друзей ленинградских вождей или Ивановой, уже не в первый раз вступившей с партией в открытую конфронтацию, Кутузов был начинающим томским оппозиционером. Харизматичный, но немного прямолинейный коммунист не был до этого замечен в политическом инакомыслии. Однако именно он, а не звезды оппозиционных баталий Москвы и Ленинграда окажется самым опасным противником ЦК в Томске. То, с каким ожесточением Кутузов противостоял официальному докладу Ляпина в своем институте, станет притчей во языцех и началом его оппозиционной карьеры.

С одной стороны Ляпин, партийный аппарат и студенты СТИ середины 1920‑х годов. С другой – Кутузов и горстка студентов, недовольных внутрипартийной ситуацией. Один – высокопоставленный партийный аппаратчик, другой – харизматичный оппозиционер, непонятно откуда взявшийся. Чтение стенограммы удивляет: невероятно, чтобы дискуссия на уровне студенческой ячейки была организована совершенно так же, как дискуссия на партийном съезде! Доклад, содоклад, если есть в нем надобность, вопросы и ответы, прения. У всех право на мнение, все могут записаться и попросить высказаться. Партийный дискурс был един, и этим правилам игры подчинялись все участники.

В начале своего выступления Ляпин остановился на «кратких объяснениях борьбы с оппозицией» и на недавнем обещании оппозиции «сохранить партийное единство». В октябре 1926 года