Рассказы из Парижа - Людмила Маршезан

– Нет, это не так, – перебил его Александр, – все началось гораздо раньше. Это просто в пятницу Ева съела яблочко.

– Наверное, ты что-то перепутал с анекдотом, – заметил Филипп, – вы помните этот старый анекдот, когда француз и русский поспорили по поводу национальности Адама, выиграл смекалистый славянин, заявив, что только русский, голый и босый, с одним яблоком в руке может думать, что живет в Раю!

Смех разрядил напряжение.

– Друзья мои, не надо спорить, обратимся к истории, – сказала я как можно спокойнее, чтобы привлечь внимание расшалившихся детей, – вы помните Тайную Вечерю, так вот тринадцатым был Иуда, который предал Иисуса Христа за тридцать сребреников, а потом повесился от стыда и угрызений совести, а в пятницу Христос был распят. Вот поэтому пятница в сочетании с числом тринадцать в христианском мире вызывают вековую скорбь и ассоциируются с несчастьем. Если же мы окунемся в другую культуру – японскую или китайскую, то здесь несчастным числом считается 4, всего лишь из-за того, что при произношении оно напоминает слово «смерть»! И вам покажется не только странным, но и смешным расположение кнопок лифта: после 39-го этажа сразу же следует 50-й! Это настоящая болезнь – tetraphobie.

– А кто знает, как называется фобия vendredi 13? – хитро спросил Давид. – Я даже вам даю подсказку: слово состоит из двадцати трех букв, и оно греческого происхождения!

– Конечно, ты выиграешь, потому что в лицее учишь древнегреческий язык, – заметил расстроенный Александр.

Давид победоносно оглядел всех:

– Так что, сдаетесь? Это слово очень легкое, его первая часть с греческого переводится как пятница, вторая часть – как тринадцать, и в конце – фобия. А все вместе: parajkevidekatriaphobie!

– От этого «легкого» слова у меня трещит голова, – сердито заметил Александр.

Все рассмеялись, а шаман, с любопытством следивший за нашим спором, подозвал мальчика к себе, уложил его на траву и прикоснулся рукой (с шестью пальцами) к голове Александра, который мгновенно уснул.

– Не волнуйтесь, через несколько минут он проснется свежим и солнечным. А мы вернемся к нашему разговору, ведь «Париж никогда не кончается», как сказал Хемингуэй, и я вам посоветую открыть еще кое-что: quai des Fleurs, дом 1А – прочтите внимательно текст на мемориальной доске, но… только после 13 ноября 2015…

Шаман умолк. Проснувшийся Александр улыбался, и мы поняли, что настало время прощаться.

– Баяртай, – почти хором сказали мы.

– До встречи! – многозначительно ответил шаман.

Вернувшись в Париж, мы, сгорая от любопытства, помчались на улицу Шарантон, чтобы увидеть, какой же сюрприз приготовил нам шаман. Давид и Александр первыми подбежали к дому 52 и тут же начали хохотать:

– Ваш шаман просто шутник. Ха-ха-ха, ищите смысл… Ха-ха-ха… Да это просто шутка, но как он мог видеть это с острова Ольхон?

Мы с Филиппом подошли и прочитали:

Le 17 avril 1967

ici

IL NE S'EST RIEN PASSE

(17 апреля 1967 года

здесь

НИЧЕГО НЕ ПРОИЗОШЛО)

В недоумении мы вернулись домой и вскоре забыли все предупреждения ольхонского шамана… Но в пятницу 13 ноября 2015 года весь мир содрогнулся от ужасных событий: 130 убитых, 352 раненых. Концерт в «Батаклане» (это слово можно перевести как «большой базар») превратился в кошмар, и в эту трудную минуту парижане продемонстрировали солидарность и любовь к ближнему, жертвуя своей жизнью, они спасали раненых.

Как и предсказывал шаман, эти кровавые события происходили в радиусе 1 км от улицы Шарантон. И только сейчас мы поняли смысл надписи: здесь ничего не произошло, то есть в этом заключается счастье, стабильность мира, в этом его шаманская философия – остановить время, задуматься о себе, о жизни, о Вечно Синем Небе, о божественной природе. И мне вспомнился вопрос мальчиков, почему буряты носят обувь с загнутыми носами, и ответ шамана – «Чтобы не сделать больно матушке-земле…»

Грустные и безутешные, мы поплелись на Quai des Fleurs. Мы переходим мост, соединяющий остров Сен-Луи и Сите, и на набережной наталкиваемся на дом, где жил известный философ русского происхождения, автор нашумевшей книги «Парадокс морали» Владимир Янкелевич (1903–1983). Как утешение, мы прочитали его изречение: «Тот, кто был, не может перестать быть: отныне таинственный и абсолютно непостижимый факт прожитой жизни является его пропуском в вечность».

Мы молчали. Но я уверена, что все вспоминали Байкал, остров Ольхон, полет златоглавого орла, философа-шамана, предсказавшего будущее и направившего нас на поиски другого Парижа, заставившего нас задуматься и получить пропуск в Вечность…

В этом году зима в Париже выдалась дождливой и холодной. Я часто брала в руки шаманский подарок – камень, как и сказал Валентин, всегда был теплым, как будто тонкие лучики солнца входили в мои ладони, и тогда мне казалось, что над Парижем Вечно Синее Небо.

P.S.:

Даже в Париже Байкал меня не отпускает,

Много озер во мне,

Но громче бушует Байкал.

Это око Земли и шаманский обман.

Этот синий платок расстелил ты не зря.

Ведь в судьбе всех времен

Есть и наша судьба.

Ты, шаманский Байкал, ты колдуешь со мной,

Ты стихия воды, ты зовешь меня вновь…

Ты стихия, ты стих, голубой мой Байкал,

Ты как будто затих, может, нас услыхал?

Я люблю твою синь, в глубине твоей таю.

В элегантном Париже мне тебя не хватает!

Париж – Ольхон – Париж

Закат солнца в Триумфальной арке

Неудержимый и неутомимый бег времени меня совсем не тревожит. Я ещё не понимаю его губительности, не ощущаю, что время лакомится мною, думая, что моя молодость – бесконечное будущее.

Мы надеемся, что время – честная и мудрая штука, но со мной время удивительно лукавит: то радостно мчит меня на своих крыльях, то тянется так медленно, что кажется, оно заржавело или упало в бездну. А может быть, время действительно неподвижно и только мы двигаемся в нём? Нет, скорее всего, время – это простор: когда я жила в Советском Союзе, у меня было так много времени, а вот с тех пор, как я попала Париж, где средневековые улочки так узки, что солнечные лучи ломаются в них, не находя пространства, у меня нет времени, нет вольности, но есть великие цели и прекрасные мечты. Мне кажется, что я не живу настоящим, а только