Нефть и мир. «Семь сестер» – дом, который построил Джон - Леонид В. Крутаков

считали соглашение с немцами «желательным во всех отношениях»[277]. Как написал в своем исследовании «Нефтяные тресты и мировая политика» Александр Фурсенко, «все складывалось так, что успех германского предложения был обеспечен»[278]. Однако у «немецкого проекта» было одно но.

Переговоры немцев и Ротшильдов по проекту шли с участием Министерства финансов России. Ведомство Витте изначально поставило условие, что все поставки керосина на рынок Германии должны будут идти через дочернее предприятие Нобелей «Нафтапорт»[279]. Иными словами, Нобель был в курсе всех нюансов планируемого соглашения немцев с Ротшильдами, а значит, в курсе был и Рокфеллер.

В разгар переговоров Нобель сделает Ротшильду альтернативное немецкому (в стиле Рокфеллера) предложение, от которого он не сможет отказаться. Нобель увеличит капитал «Нафтапорт» с 1,5 до 5 млн марок и предложит Ротшильду войти в управление предприятием на долю в 2 млн марок. Германия была премиальным европейским рынком для керосина из России, к тому же «Нафтапорт» обслуживала также рынки Бельгии и Голландии.

Предложение Нобеля дублировало немецкое, но с весомой прибавкой. Бонусом для Ротшильдов и Сэмюелей станет согласие Нобеля на картельное соглашение о разделе рынка Англии и (что важнее) внутреннего рынка России (вопреки требованиям ведомства Витте)[280]. Последнее соглашение было для Ротшильда особенно ценным, так как оно касалось сферы добычи нефти, ее переработки и распределения экспортных квот.

В момент начала переговоров Нобелей с Ротшильдами представители Standard Oil напрямую заявят немецкому правительству, что у них есть соглашение с «Нафтапорт» о разделе рынка Германии[281]. Станет понятно, кто стоял за первичными публикациями во The Frankfurter Zeitung. На первый взгляд, действия Рокфеллера по «вскрытию» своего ключевого партнера в Европе и России кажутся нелогичными. Но таковыми они только кажутся.

Нелогичной ситуация выглядит в привычной логике коммерческого актора модели (подданный). В логике оператора модели (имперская логика) все оправданно и предельно расчетливо. В империи Рокфеллера Нобель был не партнером, а подданным (одна из фигур на шахматной доске). Целью Рокфеллера была не коммерческая прибыль, а разрушение возникавшей антиамериканской континентальной Европы на базе русско-немецкого нефтяного соглашения (аналог Европейского союза на базе угля и стали, но с другим центром операционного контроля. – Л. К.).

Дезавуировав свою связь с Нобелем, Рокфеллер захлопнул немецкое переговорное окно и для Нобеля, и для России. При этом он дал дополнительные козыри в руки Ротшильдов. В итоге после целой серии неудачных переговоров с Ротшильдами (фактически с Shell) Нобель вынужден будет пойти на их условия по разделу рынка России, против которого категорически возражало царское правительство, но в котором был кровно заинтересован Рокфеллер. Ранее угроза картельного раздела рынка России стала причиной провала переговоров «Союза бакинских керосинозаводчиков» и Standard Oil.

Соглашение Нобеля с Ротшильдами – Сэмюэлями, с одной стороны, противоречило интересам Рокфеллера, а с другой – через Нобеля он становился негласным участником этих соглашений (по разделу внутреннего рынка России в том числе), получал доступ ко всей внутренней информации. Ради победы на «немецком» фронте Рокфеллер временно отступил на «английском» направлении, но стратегическую инициативу он сохранил за собой.

Главным итогом соглашения Нобелей с Ротшильдами – Сэмюэлями станет не раздел европейского рынка сбыта, как это представляется в большинстве исследований, а расширение английской ресурсной базы в России. Россия после распада «Союза бакинских керосинозаводчиков» и провала переговоров с Германией уже не сможет противостоять этому. Витте из противника английского присутствия на Апшероне превратится в ярого его сторонника.

Как отмечалось, нефтяная отрасль России после провала идеи национального картеля напоминала лоскутное одеяло. Жизнь в чужой модели (чужая проектность) лишала Россию будущего, страна двигалась по заданному извне градиенту, жила в заданной извне системе координат. Отсутствие горизонта планирования (длинный кредит) диктовало бюджетную логику краткосрочных займов под текущие расходы империи.

Агенты Витте, при котором аппарат зарубежных представителей Минфина был сопоставим с аппаратом Министерства иностранных дел, метались между Парижем, Лондоном, Нью-Йорком и Берлином в поисках краткосрочного государственного займа. Взамен западным партнерам предлагался вдолгую доступ к нефтяным богатствам России (первоисточник общих денег всей модели. – Л. К.).

В 1963 году издательство Колумбийского университета выпустило книгу Теодора фон Лауэ с подробным исследованием политики Сергея Витте[282]. Для нашей истории эта книга интересна прежде всего взглядом на проблемы предреволюционной России со стороны носителя логики новой доминантной модели. Показательна рецензия к книге, где сказано буквально следующее: «…представляет ценность для каждого, кто интересуется проблемами слаборазвитых стран»[283].

Английский прорыв «русского фронта»

«Немецкий» провал заставит Витте в поисках займов обратиться к английским Ротшильдам. Весной 1899 года Витте в качестве жеста доброй воли окончательно пролоббирует допуск английских компаний к прямому участию в торгах по нефтяным участкам на Апшероне и в Грозном. Время Вишау и группы Манташева закончилось. Скупка и легализация реальных собственников компаний, числившихся ранее на посредниках, быстро наберут обороты.

Уже через два года после «жеста» Витте 24 нефтяных предприятия Кавказа окажутся в прямой собственности английских компаний, в числе «новых» собственников была и Shell. По данным Управления акцизных сборов Закавказского края, объем добычи и переработки русской нефти англичанами станет сопоставим с объемами Нобеля и Ротшильдов[284].

При этом никаких серьезных российских займов на Лондонской бирже размещено за это время не будет, «длинных» денег Россия так и не получит.

По свидетельству британской консульской службы, новые приобретения «за небольшим исключением являлись прибыльными предприятиями»[285]. Все английские покупки окупятся в течение первых 2–3 лет (иногда, как в случае с Oleum, двукратно). Базовым продуктом, на который в своем производстве будут ориентироваться английские компании, станет вовсе не керосин, а «нефтяные остатки» (мазут).

Англия настолько почувствует себя хозяйкой в Баку, что предложит России отказаться от торгов нефтеносными участками и перейти к новой, де-факто старой, колониальной (формат Pax Britannica) системе отношений по принципу раздела продукции. Как писал один из авторов проекта, «такая система содействовала бы привлечению английского капитала на исключительно благоприятных для России условиях»[286].

Суть предложения заключалась в безвозмездной передаче казенных нефтеносных участков специальной полуправительственной компании России, созданной с английским участием. Взамен имперская казна должна была получать часть (более 60 %) прибыли и 70 % добытой нефти по безубыточной для акционеров цене. Формат предложения был все тот же: ключевой ресурс в обмен на «обещания денег», но с прямым, в обход национального законодательства, владением нефтью (источник «обещания денег»).

У царской России (в отличие от России 1990-х годов) хватило понимания ситуации, чтобы не уравнивать себя с английскими колониями. Как будет отмечено в журнале особых совещаний правительства России, несмотря на уступку казне 70 % добытой