Феи Гант-Дорвенского леса - Марина Александровна Беляева

И тут же, чуть спокойнее, произнесла:

— Слушай, тебе нельзя меня касаться. Поняла? Ни в коем разе нельзя!

— Это ещё почему? — спросила Кейтилин, собирая рассыпанные вещи обратно в корзинку. — Если ты боишься, что я испачкаюсь, то ничего страшного. Мой папа — уважаемый в городе врач, и он приучил меня не стесняться трогать грязное…

— Это ты меня грязной считаешь? — огрызнулась Тилли. Она, конечно, понимала, что не блещет чистотой: в речке они не купались, боялись русалок и келпи, а больше купаться им было негде. Но всё равно было обидно! Особенно когда такое произносит цаца в голубом платье.

— Смотри, у тебя же платье совсем запылилось, — ответила Кейтилин. — Да к тому же все в грязных пятнах. Мой папа говорит, что девочки должны за собой следить и быть аккуратными! Давай я забинтую тебе ногу, где она болит?

— А не пошёл бы твой папа? — ядовито бросила Тилли, всё сильнее и сильнее проникаясь неприязнью к новой знакомой. — Он, наверное, сам девчонка, раз знает, что нам нужно делать!

— Что ты такое говоришь!

— А платье тебе от него досталось? Вырос, небось, из него? Ха, да кажется, я знаю твоего папу! Он случайно не сумасшедший Юхха? Очень похож!

— Ну, знаешь! — Кейтилин, наконец, рассердилась. В темных глазах выступили слезы, она нервно кусала губу, а кулаки сжались сами собой. — Ты… ты мерзкая! Вот!

— У-у-у, — протянула Тилли, настроение которой поднялось: ей нравилось думать, что она смогла рассердить такую фифочку. — И ругаешься как маленькая. Тоже папочка научил?

— Нет, просто не хочу тебе уподобляться, — с гордостью и некоторым презрением произнесла девочка.

— Ах, вот как? — Тилли уставилась ей прямо в глаза и усмехнулась. Обычно все от такого ежатся: взгляд «глазачей» и так сложно вытерпеть, а уж с улыбкой и вовсе невыносимо… — А знаешь, что я тебе скажу?

И из уст девочки посыпалась целая вереница бранных слов разной степени крутости и крепости. Это так ошарашило новую знакомую Тилли, что та даже потеряла дар речи. А Тилли гордилась своей победой и радостно следила за тем, как быстро теряется её соперница.

— Прекрати! — вскрикнула, наконец, Кейтилин. — Хватит! Это некрасиво, так грязно браниться!

— Некраси-и-иво, — протянула Тилли, устраиваясь поудобнее. — Подумаешь, какие мы нежные! — И затем, уже серьезно, добавила: — Говорила же, не ходи за мной, худо будет. А ты не послушалась. Ну, вот и получи!

— Почему ты такая злая? — серьёзно спросила Кейтилин, буравя Тилли одновременно строгим и недоумённым взглядом. — Я же как лучше хотела!

— А звала ты меня зачем?

— А ты зачем убегала?

— Испугалась я! Мало ли кто там ночью шляется! Кстати, твой папочка вообще не беспокоится, что ты одна по ночам разгуливаешь?

— Он не знает, — тихо, словно стыдясь, ответила Кейтилин. — Я просто так ушла, чтоб он не слышал.

— Ты что, сумасшедшая? — вскричала Тилли. — Ночью, да в лес! Одна!

— Но ты-то тоже одна.

— Я… да я другое! А ты! Да ты и в лесу ни разу, небось, не была!

— Ни разу, — честно призналась Кейтилин. — И уже немножко заблудилась. Потому и позвала, чтобы ты показала мне дорогу в столицу.

— Куда?!

И тут из-под земли раздалось ворчание.

Девочки тотчас же замолчали. Кейтилин растерялась и смотрела по сторонам, а Тилли напряжённо вслушивалась. Волшебное зрение ничего не давало, так как оно не позволяло смотреть под землю. Но, судя по всему, это не фейский народ, а, значит…

— Что это? — тихо спросила Кейтилин.

— Тихо! — шикнула Тилли, сжимая пальцы до побелевших костяшек. Неожиданно она поняла, что это за ворчание, и думала, как быстро она сможет встать и убежать отсюда подальше. — Это линдвормы так ворчат. У них тут, видимо, логово, раз из-под земли…

— Кто-кто?

— Ты что, линдвормов не знаешь?

И прежде чем Кейтилин успела ответить на вопрос, палая листва резко взлетела вверх, упав на девочек, и убегать уже было поздно.

Тилли вообще-то никогда не видела драконов. Разве что издалека: порой она смотрела на воду и различала плывущие в глубине тени. Драконы — хуже фей, это она знала от мамы, и подходить к ним близко нельзя ни в коем случае, особенно девчонкам. Раньше драконы воровали девственниц: кто в жены себе брал, кто просто съесть хотел, а кто-то делал из их крови защиту для своих сокровищ. Иногда, впрочем, они крали и взрослых женщин: например, бабушку — дракон похитил её, чтобы выкормить своего детеныша.

Однако сейчас драконы похищали людей всё реже и реже, часто — просто убивали на месте, приняв за скотину. Тилли про себя связывала это с тем, что настоящих драконов осталось очень мало, а вот всякой мелочи, вроде волков, которая на себе и овцу утащить не может — напротив, очень много.

И линдвормы были одними из таких: живущие обычно в степях, длиной они были не больше четырёх шагов. Крыльев не было, лап всего две, зато — вытянутая по-змеиному морда и ужасно ядовитые клыки. Они портили водоемы и поедали по частям овец. А всяких зайцев, кошек и маленьких детей и вовсе глотали, даже не прожевывая, как змеи. Это всё Тилли знала от мамы, а та — от своей мамы: в жизни ни той, ни другой линдвормов видеть не приходилось…

Ну, ровно до нынешнего момента. Теперь же Тилли, у которой платье прилипло к мокрой от страха спине, казалось, что лучше бы никогда и не довелось…

Чудовище стояло и по-странному дергало мордой — не то отряхивалось, не то танцевало. У него была чёрная чешуя, казавшаяся в мутном ночном свете склизкой, короткие толстые лапы, похожие на собачьи (разве что когти длинные), а глаза… Какие у него были глаза! Два идеально круглых источника света, яркие и жёлтые, будто бы это и не глаза вовсе, а таинственные светящиеся самоцветы.

Чудовище посмотрело на них, и у Тилли засосало под ложечкой. Она, впрочем, считала смерть от зубов дракона более достойной, чем от Паучьего Короля, и уж точно менее страшной. Но её не оставляла одна беспокойная мысль:

«Что же будет с мамой и Жоанной, если я вот так умру? Съест ли их Паучий Король?».

— Он смотрит на нас, — тихо произнесла Кейтилин: к удивлению Тилли, она не плакала, просто заворожено смотрела на ящера. Странное поведение для девчонки.

— Да, смотрит, — сказала Тилли. И зачем-то добавила: — И мы на него.

Внезапно линдворм издал мерзкий звук, похожий на клёкот и гогот одновременно, и, топая лапами, кинулся к ним. Девочки закричали и вскочили