Мадам Поммери. Первая леди шампанского брют - Ребекка Розенберг

– Так вы в самом деле думаете, что нам нужно продать компанию? – спрашиваю я Грено.

Он вздыхает.

– С теми дополнительными деньгами, которые мы выручим от продажи, вы можете уехать с дочкой в Шиньи и неплохо там жить. Вы заслуживаете жизни, которую Луи планировал для вас.

Я вздыхаю. Когда Луи отошел от дел, он купил немного земли в Шиньи, хотя мы не могли себе этого позволить. В воздухе пахло вспаханной землей, зреющим виноградом и розами, посаженными в конце рядов виноградных лоз. В тот вечер мы сидели на закате на холме и пили вино. Наша страсть привела к рождению Луизы.

– Вы сказали, что шерстопрядильное производство стало убыточным. Но как дела с вином, которое вы продавали? – спрашиваю я, хватаясь за соломинку. – Я могла бы заниматься вином.

– Сестра уже декорирует заново мои комнаты, – говорит он, хмурясь.

Реальность отрезвляет меня словно холодная вода.

– И ничто не убедит вас остаться?

Он гладит козлиную бородку и качает головой.

Я отворачиваюсь. Мальчишка с грязным лицом и взъерошенными волосами широко раскидывает руки; на ладонях лежат хлебные крошки. Дюжина сизых голубей садится ему на голову, плечи и руки. Другие дети визжат и бегают, но не он. Его лицо освещает чистая радость.

Колокол на Реймсском соборе бьет три раза.

– Вы готовы идти, месье? – Я помогаю Грено встать, а сама гляжу на мальчишку с голубями. Его длинные пальцы хватают голубя. Он запихивает его под куртку и быстро идет в сторону аббатства Сен-Реми.

Я удивлена. Возможно, мальчишка голоден. Голубь станет его обедом. То, что казалось актом доброты, может быть отчаянной попыткой утолить голод.

Грено хлопает меня по руке.

– Луи хотел, чтобы вы были счастливы.

Я с трудом сдерживаю слезы. Я была счастлива. У меня было все. Наша семья. Наш особняк. Наше будущее было ясным. Теперь оно темное и непонятное.

– Когда вы уезжаете? – спрашиваю я.

– Завтра утром. Светский сезон начался, и Валлери срочно необходим эскорт.

– Тогда езжайте к ней, но дайте мне время подумать, нужно ли нам продавать компанию. Я не хочу принимать неправильное решение.

– У меня хватит денег, чтобы прожить до весны, – говорит он. – Пожалуй, тогда будет самое подходящее время для продажи компании. С новым винтажом, готовым для рынка, винодельня будет выглядеть более привлекательно для потенциального покупателя. – Он целует меня и ковыляет к своему дому.

Еще один мужчина уходит из моей жизни.

* * *

Луна выглядывает из-за облаков, и на пустом краю кровати образуется крест. Я воспринимаю это как знак от Луи и осеняю себя крестом. В этом доме у нас всегда было больше лунного света, чем солнечного, из-за возвышающегося над нами собора. Я передвигаюсь на другой край постели и утыкаюсь лицом в подушку Луи. Но простыни менялись уже несколько раз, и от запаха мужа осталось только воспоминание.

Заснуть уже не получается; в голове толпятся все эти счета-фактуры, платежи, деловые письма и заказы. Надев платье, иду вниз к конторке Луи и привожу в порядок валяющиеся счета. Нет никакого оправдания Луи. Почему он не оплачивал счета?

Потом обнаруживаю заказы на вино и поражаюсь их количеству. Тем более что вино всегда было в компании на последнем месте. Осенью покупали виноград и давили его на вино.

– Легкие деньги, – говорил Луи.

Насколько трудным это может быть для меня?

4

Броситься волку в пасть

Прождав несколько недель, когда Вольф закончит юридическое оформление передачи наследства, я не выдерживаю и иду к нему в банк. За стойкой банковские клерки подсчитывают наполеондоры[2] и складывают их столбиками на длинных столах. Столько монет я не видела ни разу в жизни. С таким количеством золота они могли бы оплатить обнаруженные мной счета. Нет ничего позорней, чем месяцами не платить поставщикам. О чем только думал Луи?

Сгорбленный клерк в белой рубашке и жилете в мелкую клетку стоит за операционной стойкой.

– Я пришла к месье Вольфу, – говорю я ему, сжимая в руках папку со счетами.

Клерк, шаркая, идет в угловой кабинет. Через секунду из кабинета выглядывает Вольф, причесывая на ходу пятерней имбирные волосы, одергивая жилет и поправляя галстук, завязанный свободным узлом.

– Мадам Поммери. Какой сюрприз. – Он распахивает шире дверь. – Заходите ко мне, чтобы мы могли поговорить приватно.

Я колеблюсь, думая об этикете. Не слишком ли рискованно оставаться наедине с мужчиной в приватности его кабинета? Но если отказаться, он будет унижен на глазах служащих. Быстро сделав выбор, я иду за ним мимо всего этого золота, завороженная блеском, звоном и запахом драгоценного металла.

Он почти вталкивает меня в кабинет и закрывает дверь. Что вдвойне недопустимо. Панели из красного дерева гармонируют с большим письменным столом. Слишком большим для такого коротышки. Тяжелые кресла у стола, очевидно привезенные из Германии, украшены затейливой резьбой, из подлокотников и спинки кресел высовываются яростные горгульи.

Он снимает с меня накидку и вешает на одежную стойку.

– Вы выглядите прелестно. Вы носите темно-пурпурный? – Он цокает языком. – У вас уже полутраур?

Я расправляю плечи.

– Я пришла узнать об оформлении наследства мужа.

Вольф опирается на стол. Одет он слишком небрежно: жилет из ткани «в елочку» с кармашком для часов и рубашка с завернутыми на запястьях рукавами. Он упитанней, чем мне казалось. Вероятно, причиной все эти претцели в «Биргартене».

– Прошу прощения, потому что уклонился от своих обязанностей душеприказчика по завещанию Луи. – Прядь волос падает ему на лоб. – Надеялся, что смогу исправить вашу ситуацию прежде, чем возникнет необходимость сказать вам об этом.

– Какую ситуацию? – спрашиваю я, готовясь внутренне к худшему.

Он кривит рот, словно попробовал что-то кислое.

– Скажите прямо, месье. – Я сжимаю в пальцах сумочку. – Мне надо знать, что меня ждет.

Он поднимает к потолку маленькие глазки, словно спрашивает у Всевышнего ответ. Потом тяжело вздыхает и сыплет словами так поспешно, что я должна сосредоточиться, чтобы понять его.

– В прошлом году Луи признался мне, что не накопил достаточно денег для учебы вашего сына, и попросил меня вложить его накопления куда-нибудь, где можно быстро заработать. Мы вложили всю его корзину яиц в облигации Наполеона, уверенные, что это удвоит его деньги. Но, увы, облигации Наполеона не принесли вообще никаких доходов. – Он сжал зубами ноготь мизинца.

– Вы говорите мне, что все наши сбережения пропали?

– На данный момент да, – отвечает он. – Французская экономика сейчас в плачевном состоянии из-за всех этих грандиозных затей