Очерки культурной истории обуви в России - Мария Терехова

Помимо Кимр, крупным центром кустарного обувного производства считался город Талдом в Московской области, жители которого специализировались на башмачном ремесле. А валяной обувью славился Нижний Новгород (Пономарев 2017: 33). Валенки и ботики из шерсти разных сортов — в зависимости от предпочтений и кошелька покупателей — свозили на знаменитую Нижегородскую ярмарку. Также в пределах Российской империи обувное производство успешно развивалось в западных губерниях, особенно в Царстве Польском, что было связано как с местными ремесленными традициями обувщиков, так и с большей доступностью зарубежного кожевенного и дубильного сырья.

Автор учебного пособия «Кустарные промыслы в России» характеризует положение дел с обувным производством в стране по состоянию на 1900 год следующим образом:

Производство кожаной обуви — сапог и отчасти женской обуви — встречается во многих местностях России, но более всего в Тверской, Вятской, Курской, Нижегородской и Пермской губ.: немало сапог изготовляется также в Черниговской, Полтавской, Новгородской и Московской губ. Без особого преувеличения число кустарей-сапожников (и отчасти башмачников) можно определить в 10–12 тыс. дворов (Пономарев 2017: 81).

Город Торжок — еще один старинный центр обувного производства в Тверской губернии, и тоже со своей специализацией — здесь шили сафьяновые сапожки «в русском вкусе» и украшенные золотным шитьем дамские туфли. По свидетельству местных краеведов, во время визита императрицы Екатерины II в Торжок ей подарили «кожаные кисы (то есть утепленные мехом сапоги. — А. М.) и туфли, шитые золотом» (Митрофанов 2022). А в Тверской губернии в ходу была частушка:

Привези мне из Торжка

Два сафьянных сапожка.

Картина обувного производства в первой половине — середине XIX века будет неполной без упоминания труда многочисленных крепостных сапожников и башмачников. «Трудно было бы определить число всех сапожников в Петербурге, потому что этим ремеслом занимаются не одни только цеховые, но и солдаты, и дворовые люди, в господских домах на досуге», — писал Иван Пушкарев о николаевской России (Пушкарев 2000). И действительно, использование бесплатного труда крепостных, шивших обувь для господ, по выражению Пушкарева, «на досуге», было повсеместной практикой до 1861 года. Значительная часть и мужской и женской обуви дворянского сословия изготавливалась именно таким образом, хотя обувь для особых случаев, например для бала, предпочитали доверить цеховому мастеру, лучше — столичному, еще лучше — иностранцу.

Документальных свидетельств о труде крепостных обувщиков сохранилось немного. Но упоминания об этом историческом явлении можно найти в публицистике и художественной литературе. Печальный и красочный эпизод приводит в повести «Бабушкина внучка» писательница Нина Анненкова-Бернар:

И многое узнала Ненси. Она узнала, что Россия вовсе не неистощимый большой сундук, откуда можно черпать, сколько угодно, денег, чтобы беспечно проживать их за-границей, а очень, очень бедная страна; она узнала, что ее очаровательная прабабушка не только умела пленительно улыбаться кавалерам, но, одеваясь в изящные наряды, пребольно била по щекам своих несчастных горничных; если атласные башмаки были сделаны неудачно, она тыкала домашней башмачнице ножкою в лицо и разбивала в кровь ее физиономию… (Анненкова-Бернар 1903: 56).

Эпизод особенно примечателен тем, что в нем среди прочих крепостных мастериц упоминается и башмачница. Если женский труд в сфере шитья и рукоделия привлекает внимание современных исследователей (см., например: Руан 2011), то о женщинах, изготавливавших обувь, достоверных сведений очень мало. Обувное дело вообще традиционно считалось мужским занятием в отличие от упомянутых рукоделия и шитья одежды (хотя изготовление мужской одежды находилось в значительной степени в ведении мужчин-портных). А между тем, судя по упоминаниям в художественных текстах, башмачным ремеслом промышляло немало женщин, причем не только крепостных. Например, в «Письмах провинциалки из столицы» (1830) героиня Фаддея Булгарина любуется своим нарядом: «Платье из белого крепа <…>. Башмаки от мадам Катрин, милой ловкой француженки, которая работает совершенно в парижском вкусе» (Булгарин 1830). Здесь упоминается башмачница-француженка — персонаж, определенно схожий с французскими модистками того времени. Поскольку значительная часть модной обуви первой половины XIX века шилась из текстиля, то в этой работе можно было обойтись, за исключением отдельных деталей, например подошвы, без сложных сапожных инструментов, и освоить такое ремесло могла женщина, обладающая навыками шитья.

Глава 3. «Механический башмак» и муки выбора: демократизация обувной моды, производства и торговли

В середине XIX века в сфере производства и потребления модной одежды на Западе происходили фундаментальные изменения, и у них было немало причин: рост фабричного производства, появление во Франции, а затем и в других странах универсальных магазинов; изобретение анилиновых красителей для ткани — недорогих, стойких и очень ярких; стремительное развитие связи и транспорта — железных дорог и пароходного сообщения; количественное и качественное развитие модной прессы; проведение крупных международных выставок — смотров промышленных достижений, начиная с легендарной лондонской выставки 1851 года; и, возможно, важнейшее событие в этом ряду — изобретение домашней швейной машинки. Все перечисленные достижения индустриальной эпохи и множество других, более локальных, изменений запустили процесс, который можно назвать демократизацией моды: впервые в истории возможность следовать ей появилась не только у представителей привилегированных классов.

3.1. Американская обувная революция

Названные выше события затронули и обувную сферу: доступной (то есть недорогой фабричной) обуви стало больше, увеличилось разнообразие ее видов. И если статус Франции как мирового законодателя мод остался прежним, то лидером массового обувного производства, торговли и потребления стали США. Значение обувного производства для промышленной истории самих США трудно переоценить: уже в конце XIX века американские авторы, причастные к обувной индустрии, утверждали, не без некоторого цехового хвастовства, что «производство обуви на сегодняшний день признано одной из ключевых и важнейших отраслей промышленности Соединенных Штатов Америки (перевод мой. — М. Т.)» (Morgan 1897: 33).

К началу 1860-х годов повсеместно используемое на обувных фабриках оборудование позволяло прибить подметку к ботинку всего за семь секунд (Рексфорд 2013: 129) — эффективность как нельзя более актуальная в условиях Гражданской войны (1861–1865) и сопутствующего ей высокого спроса на крепкую обувь. Затем последовала череда изобретений, позволивших сделать дешевую фабричную обувь не только добротной, но и вполне изящной[17]. Связь между инженерными достижениями в области механизации пошива одежды и обуви очевидна, ведь изобретение Джона Брукса Николса (1852), позволившее американцам в середине века пришивать подметки в десятки раз быстрее прежнего, было не чем иным, как модификацией механизма домашней швейной машинки, запатентованной годом ранее (1851)[18]. Так американские промышленники автоматизировали весь базовый цикл обувного производства, обеспечив себе мировое первенство