Нефть и мир. «Семь сестер» – дом, который построил Джон - Леонид В. Крутаков

потом в России[293]. В статье утверждалось, что за попыткой русских создать экспортный синдикат (имелся в виду «Союз бакинских керосинозаводчиков». – Л. К.) на самом деле стоит Standard Oil которая скрытно использует для этого в своих целях Нобеля.

После войны 1905 года немцы предпримут последнюю (перед Great War) попытку договориться с русскими и создать «нефтяной ЕС» (следующая попытка, крах которой мы наблюдаем сегодня, произойдет только в 1970 году в рамках соглашения «Газ в обмен на трубы». – Л. К.). 12 июня 1906 года будет подписан договор о создании «Европейского нефтяного союза» (ЕНС). От Германии договор подписали Deutsche Bank и Disconto-Gesellschaft, владевшие нефтяными месторождениями в Румынии и Галиции (Австро-Венгрия), а от России – Нобели и Ротшильды.

Ленин (не только Сталин разбирался в нефтяной подоплеке Great War и революции. – Л. К.) охарактеризовал ЕНС как стремление Германии «отстоять себе Румынию и объединить ее с Россией против Рокфеллера»[294]. Однако по составу участников ЕНС было видно, что Союз нежизнеспособен. Disconto-Gesellschaft выступал партнером Standard Oil в Румынии и Галиции, Нобель уже стал подданным империи Рокфеллера, а Ротшильды за три года до этого вошли в состав англо-голландского концерна Asiatic Petroleum Company. Получался союз английского бульдога с американским носорогом.

Соглашение о ЕНС охватывало всю континентальную Европу (Германия, Австро-Венгрия, Франция, Бельгия, Голландия, Италия, Португалия, Швейцария, Дания, Норвегия, Швеция), но Союз был строго коммерческим (корпоративный стандарт). Координации подлежала продажа керосина, под действие соглашения не попадали мазут и бензин[295]. Неудивительно, что ЕНС быстро оказался в полной власти Рокфеллера и подписал в 1907 году со Standard Oil договор о закреплении за последней 75 % продаж керосина во всех странах – участницах ЕНС.

Таким образом, накануне Great War мир нефти был расколот на два противостоящих лагеря, два проекта (образ будущего, градиент): Pax Britannica и Pax Americana. В первый входили французы (русская нефть Ротшильдов) и голландцы (нефть Ост-Индии). Во втором оказались немцы (нефть Румынии и Австро-Венгрии) и условные шведы (русская нефть Нобеля). Дефиниция «русская нефть» объединяла и одновременно разделяла оба лагеря.

Начиная с 1902 года (нефтяные фонтаны Техаса, Оклахомы, Индианы) Америка вернула себе лидерство в добыче, но угроза повторения русского сценария как антидот вошла в генетический код модели. Угроза, требующая своего устранения раз и навсегда. Драйвером (источником жизнедеятельности) модели является не прибыль (способ фиксации эффектов роста), а контроль над дефлятором (цена и объемы добычи нефти) цепочки производства всей мировой стоимости (общий, без кавычек источник эффектов роста).

Модель (система координат, алгоритм принятия решений) не возникает из раздела рынка на квоты и прибыли. Модель формирует (создает) монополия на будущее, безальтернативность целей и способов развития (проект, смета, процент). А субъектность (ответственность за будущее, операционное управление проектом) не вытекает из объема товарооборота, положительного торгового сальдо, размера ВВП и бюджетного профицита.

Главным отличительным признаком (базовой характеристикой) субъекта политики является не следование правилам, а готовность (способность) изменять их – ломать чужие и утверждать свои правила. Способность ломать сложившуюся «нормальность» (в современной терминологии – «здравый смысл». – Л. К.), быть «ненормальным» в логике модели и с точки зрения носителей идеологии модели (нормальные подданные империи).

Обе правоустанавливающие (мировые) войны были вызваны борьбой США и Англии за право утверждать правила (стандарт), быть кредитором 1-го уровня (регулировать процент). За право монопольно определять будущее (устанавливать цену, оценивать и определять стоимость развития). За право осуществлять операционное управление ростом (инвестиции).

И вновь по шпалам…

Инициатором Great War (первая правоустанавливающая) принято считать Германию, так же как главным интересантом войны 1905 года в общепризнанной версии представляют Россию. Однако в 1914 году Германия, как и Россия в 1905-м, была не заинтересована в войне. Во всяком случае Берлин играл строго по принятым на тот момент правилам, делал все, чтобы этой войны не было.

Фатальной ошибкой Германии была вера в то, что сложившиеся противоречия можно разрешить в торгово-коммерческой логике (оценка ситуации в параметрах Pax Britannica). Точно так же Россия накануне войны с Японией была убеждена, что конфликт на Дальнем Востоке разрешится согласно правилам – разделом китайского рынка.

Россия была убеждена, что Транссиб (Великий Сибирский путь) всего лишь улучшает ее переговорные позиции в преддверии соглашения сторон о разделе эффектов роста модели. У Германии был свой «Транссиб» («Великий Европейский путь» – Багдадская железная дорога) и свои надежды на улучшение переговорных позиций.

Великий немецкий философ Георг Вильгельм Фридрих Гегель утверждал, что история повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй – в виде фарса. В случае с Германией «фарс» обернулся еще большей (40 млн человеческих жизней) трагедией, чем исторический прецедент. Ситуация с немецким «Транссибом» (Багдадская железная дорога) была гораздо серьезнее, чем с «сибирским» оригиналом истории (около 0,5 млн человеческих жизней).

Иллюстрация 35. Карта Багдадской железной дороги, соединяющей Босфор с Персидским заливом (архив Библиотеки Конгресса США)

В случае своего завершения немецкий «Транссиб» соединял Берлин, Вену и Багдад; Бордо, Софию и Бомбей; Кале, Париж и Калькутту; Москву, Тифлис и Мекку; Константинополь, Иерусалим и Каир. Босфор и Алеппо превращались в «перекрестки мира». Торговая (а значит, политическая) геометрия Евразии менялась принципиально. Коридор «Гамбург – Константинополь – Басра» (Балтийское море – Черноморские проливы – Персидский залив) объединял Центральную Европу и Ближний Восток в единое целое[296].

Багдадская железная дорога была несбывшейся немецкой мечтой, вот как описывал ее Пангерманский союз: «Скрепление и расширение Срединной Европы путем создания обширной железнодорожной системы, простирающейся от Бельгии и Голландии (…) к Константинополю и Персидскому заливу, – и все это под эгидой экономического господства Великогермании»[297].

«Багдадская мечта» Великогермании растаяла в парах иприта и клубах порохового дыма Великой войны. Профессор Моррис Джастроу назвал Багдадскую дорогу «призраком XX века»[298]. Но призрак этот нес в себе смерть Суэцкому каналу («спинной мозг» Британской империи). Если оригинальный Транссиб выводил напрямую на рынок Китая нефтепродукты России, то немецкий «Транссиб» имел обратный ход – выводил напрямую в Европу нефть Персии и Мосула.

Первый проект создавал преимущественно коммерческие риски (конфликт внутри Pax Britannica), угрожая лишь в перспективе возникновением альтернативного Pax Americana проекта в виде русского нефтяного картеля. Второй – буквально камня на камне не оставлял от Pax Britannica, сметая Британскую империю с геополитической карты мира, одновременно (не отходя от кассы) формировал экзистенциальный вызов для Pax Americana (создавал новый кредитный центр).

Проблематику немецкой мечты («дорога-призрак»), которая стала непосредственно причиной (поводом) Great War, в 1912 году пророчески сформулировал Чарльз Саролеа: «Транс-Месопотамская железная дорога… сыграет на Ближнем