Последние короли Шанхая. Соперничающие еврейские династии, которые помогли создать современный Китай - Джонатан Кауфман

он набирал обороты. Вскоре по размеру экономики он превзойдет Великобританию и займет второе место после США. Для китайцев смена тона Лоуренса означала то, чего они давно добивались: чтобы к ним относились как к равным, отбросив более чем столетний колониализм и унижения, которые заразили отношения между Китаем и миром. После выступления Лоуренс вернулся в свой кабинет, где на кожаном стуле за огромным овальным письменным столом он держал потрепанную коричнево-белую куклу Шалтая-Болтая. Она была оставлена на его сыном несколько лет назад. По его словам, он держал ее рядом, «чтобы она напоминала мне о том, что Шалтай-Болтай сильно упал».

Через месяц после выступления Лоуренс был приглашен в Пекин на встречу с Дэн Сяопином. Это был лишь второй случай, когда Дэн согласился встретиться с иностранным бизнесменом.

Оба мужчины шутили о своем возрасте. «Между нами более 160 лет мудрости», — сказал Лоуренс. «Жители Гонконга должны прислушаться к нам». Денг подошел к сыну Лоуренса, Майклу, сорока четырех лет от роду, следующему в династии Кадури, и энергично пожал ему руку.

В официальной части встречи Дэн высоко оценил миллиардные инвестиции Лоуренса в атомную электростанцию. «У вас хватило смелости приехать и инвестировать в Китай, взять на себя риск, когда другие инвесторы боялись и сомневались», — сказал Лоуренсу китайский лидер. «Это дружеский поступок. Мы ценим это».

Лоуренс отреагировал с энтузиазмом. «Мне очень приятно сделать что-то для Китая», — сказал он. «Я надеюсь, что наше сотрудничество будет продолжаться по проложенному пути».

Денг повернулся к сидящим рядом с ним помощникам. «Когда я встретил лорда Кадори, это было похоже на встречу со старым другом, хотя мы никогда раньше не встречались».

«Проект Daya Bay, — сказал Денг, — „это удивительная вещь“. Это будет экономической связью между материком и Гонконгом, будет способствовать стабильности и процветанию Гонконга и придаст уверенности жителям Гонконга».

Денг сделал паузу и наклонился к Лоуренсу. «Когда завод будет введен в эксплуатацию?»

«Первый блок планируется ввести в эксплуатацию в октябре 1992 года, — ответил Лоуренс, — а второй — в июле 1993 года».

«Сколько тебе лет?» — спросил Денг у Лоуренса. «Мне восемьдесят шесть», — ответил Лоуренс.

«Мне восемьдесят», — сказал Денг. «Вы на шесть лет старше меня». Денг произвел быстрый подсчет. «К моменту ввода в эксплуатацию „Дайя-Бэй“ вам будет девяносто три, а мне — восемьдесят восемь. Надеюсь, тогда мы вместе устроим праздничную вечеринку».

Лоренс сиял: «Конечно!»

И все же, несмотря на богатство и статус Лоуренса, толчки подъема и возрождения Китая начали его беспокоить. К 1989 году постмаоистские реформы Дэн Сяопина застопорились. Они привели к высокой безработице, высокой инфляции, заметному неравенству и требованию политических перемен. Студенты университетов начали протестовать, и сотни тысяч людей собрались на площади Тяньаньмэнь, к ним присоединились простые граждане, призывавшие покончить с коррупцией и насаждать больше демократии. Коммунистическое руководство было парализовано.

Лоуренс научился не недооценивать коммунистов и их решимость, и его реакция на бойню на Тяньаньмэнь в 1989 году и ее последствия продемонстрировала как его политическую смекалку, так и моральный компромисс — дилемму, с которой все больше и больше западных компаний будут сталкиваться по мере роста могущества Китая и сохранения жесткого контроля над его народом. Лоуренс встретился с Пань Гуаном, влиятельным ученым, имевшим тесные связи с китайским правительством, и прямо спросил его: «Если я буду инвестировать, а на улицах появятся студенты, сможет ли правительство сохранить контроль?». Пань заверил его, что правительство сохранит контроль.

Когда Дэн приказал войскам войти на площадь Тяньаньмэнь, чтобы подавить восстание, и ввел военное положение, сотни тысяч гонконгцев вышли на марш протеста против подавления. В то время как западные правительства и многие компании критиковали репрессии и прекращали торговлю и инвестиции, Лоуренс хранил нехарактерное для него молчание. Ли Пэн, китайский премьер-министр, который поощрял репрессии и которого называли «пекинским мясником», был ключевым союзником в утверждении ядерного проекта Daya Bay. Работы на станции продолжались. Когда Лоуренс наконец высказался, он защищал Дэнга и китайское руководство. «Слишком много демократии — не самое лучшее для этого региона мира», — сказал он. «Должен быть контроль». Когда последний британский губернатор Гонконга Кристофер Паттен попытался провести в Гонконге политическую реформу, в результате которой в колонии установилась бы более демократическая система, прежде чем китайцы официально захватили власть в 1997 году, Лоуренс раскритиковал его: «В большой стране у вас должен быть сильный лидер. Один человек, один голос или демократия западного образца не сработают. Нельзя управлять страной или бизнесом, когда каждый говорит: „Это моя идея, а ваша не годится“». Это было именно то, что хотело услышать китайское правительство.

* * *

Изредка Лоуренс просил своего сына Майкла поднять его в вертолет и пролететь над Коулуном и Новыми территориями, над построенными им электростанциями, линиями электропередач, ведущими теперь в Китай, огнями в деревнях и на фермах, льющимися из окон многоквартирных домов и с фабрик, из дома Цангов на острове Лантау, где теперь было электричество, из куриного бизнеса и ресторана Люн Чика, из загонов фермера Фу, с которым подружился его брат, — яркий, сияющий гобелен света.

«Это я сделал», — говорил он, глядя вниз. Время от времени он направлял сына посадить вертолет в деревне, где китайские жители выходили поприветствовать тайпана.

11. Возвращение на Бунд

Портреты Виктора Сассуна и его жены установлены в его отреставрированном номере люкс в отеле Cathay, переименованном в Peace Hotel

Лоуренс так и не вернулся в Китай.

Когда Лоуренсу исполнилось девяносто, он проводил большую часть дней в инвалидном кресле, страдая от сильного артрита. Его руки дрожали, и его походка, когда он ходил, была неустойчивой. Он по-прежнему посещал заседания правления China Light and Power. «Я поддерживаю свой дух, регулярно посещая офис, интересуясь многими изменениями, происходящими в этом регионе мира, и будучи благодарным за многие благословения, которые дал мне Бог», — писал он своему другу. Когда открытие атомной станции «Дайя-Бэй» было отложено на несколько месяцев по техническим причинам, Лоуренс написал Дэн Сяопину: «Хотя я сожалением вынужден сообщить, что сейчас нахожусь в инвалидном кресле из-за артрита, я все же надеюсь увидеть Вас в Дайя-Бэй на открытии атомной электростанции» через шесть месяцев.

Через месяц после этого письма Лоуренс приехал в Боулдер-Лодж на свой обычный воскресный обед с карри в компании жены, Мюриэл, брата, Хораса, и нескольких друзей. Он читал газеты и рассуждал о том, какое будущее ждет Гонконг после 1997 года. В следующий понедельник он посетил заседание совета директоров компании China Light and Power.