Другой Владимир Высоцкий - Федор Ибатович Раззаков

В декабре 73-го Высоцкому поступает лестное предложение от кинорежиссера Михаила Швейцера, который на «Мосфильме» готовится к съемкам фильма «Бегство мистера Мак-Кинли». Работа над ним началась еще в начале года, но спустя несколько месяцев была приостановлена по творческим причинам — режиссер никак не мог поймать нужную интонацию. К тому же у него не было на примете ни одного достойного актера, кто мог бы сыграть роль певца-хиппи Билла Сиггера. Проблема была столь серьезной, что у Швейцера даже возникала мысль пригласить на эту роль «варяга» — американского борца за мир Дина Рида, который к тому времени был уже очень популярен в СССР (но был ненавидим лично Высоцким). Как вдруг жена режиссера сценарист Софья Милькина вспомнила о Владимире Высоцком, с которым они познакомились летом 67-го в Одессе. В итоге бард не только снялся в этом фильме, но и написал к нему целый цикл баллад, опять же аллюзивного характера.

Эта лента являлась экранизацией одноименной повести мэтра советской литературы Леонида Леонова, которая была посвящена реалиям американской жизни. В этом произведении речь шла о том, как бедный клерк бюро патентов мистер Мак-Кинли, пытаясь убежать от нищей жизни, принимает решение пойти на убийство богатой старухи, а потом, в целях застать более счастливую жизнь в далеком будущем, соглашается заморозить себя в специальной камере, дабы ожить спустя десятилетия. Однако, как это часто случалось в советском кино той поры, и чаще всего в произведениях либералов, под реалиями западной жизни у Швейцера и Милькиной должна была проглядывать жизнь советская. Не так чтобы в лоб, но все же кое-какие «фиги» фигурировать должны были обязательно. Но то, что привнес в их задумки Высоцкий, по-настоящему ошеломило режиссерскую чету. Его песни и в самом деле могли изменить направление картины. Что же такого особенного написал наш герой?

Например, в «Балладе о маленьком человеке» речь шла не столько об обитателях западных мегаполисов, сколько о жителях Советского Союза, повседневная жизнь которых по своей серости мало чем уступает западной, а то и обгоняет ее:

…И трясешься ты в автобусе,

На педали жмешь, гремя костями…

Как наркоманы — кокаин и как больные,

В заторах нюхаешь ты газы выхлопные…

Будь вы на поле, у станка, в конторе, в классе, —

Но вы причислены к какой-то серой массе…

И не безлики вы, и вы — не тени,

Коль надо в урны бросить бюллетени!..

В другой балладе — «О манекенах» — Высоцкий опять же в аллюзивной форме гвоздит к позорному столбу представителей советской номенклатуры, изображенных в песне под видом манекенов:

Их жизнь и вправду хороша:

Их холят, лелеют и греют,

Они не тратят ни гроша

И плюс к тому не стареют.

Пусть лупят по башке нам,

Толкают нас и бьют, —

Но куклам-манекенам

Мы создали уют…

Герой Высоцкого завидует «манекенам» и заявляет, что «хочет такого плена — свобода мне не впрок!», и что он «вместо манекена хочет пожить денек!». Самое интересное, но сам Высоцкий уже по сути номенклатурщик по части привилегий: ездит по Парижам и Берлинам, меняет иномарки, которые он именует «железки» (а для рядового советского человека «железный конь» — это роскошь), — зарабатывает большие гонорары, которые позволят ему в 1975 году купить кооперативную квартиру в центре Москвы, и т. д. и т. п. Но, как истинный либерал, номенклатуру бард ненавидит и в мыслях готовит ей страшную кару:

Из них, конечно, ни один

Нам не уступит свой уют —

Из этих солнечных витрин

Они без боя не уйдут…

Думается, и сам Высоцкий вряд ли бы согласился уйти из своей «витрины» и вернуться в «народ».

Отметим, что советская номенклатура 70-х — это была уже не прежняя номенклатура. Вместо былой жертвенности к ней пришло делячество, что, собственно, больше всего и возмущало советских граждан. Высоцкий в своей песне эти общие настроения как раз и выражал. Другое дело, что этими взглядами было легко манипулировать, что, собственно, и произойдет в годы перестройки, когда интеллигенция легко купится на лозунги, подсунутые ей идеологами самой же номенклатуры, и будет способствовать тому, чтобы свершилась национальная измена — развал СССР. И вместо старой номенклатуры придет… все та же старая, только теперь ее делячество возрастет десятикратно. Причем в качестве одной из хоругвей старая-новая номенклатура возьмет себе в помощь… творчество Высоцкого, поскольку бард еще при жизни был им социально близок — ел с ее руки, но при этом ненавидел «кормилицу». Типичная судьба для либерала-западника, поскольку среди державников едоков-ненавистников было все-таки меньше.

В «Песне Билла Сиггера» (как мы помним, так звали певца-хиппи, которого должен был играть в фильме «Бегство мистера Мак Кинли» Высоцкий) тоже было полно различных «фиг», а концовка уже явно отсылала слушателя к реалиям советской жизни — к отъезду (или бегству) евреев из страны:

…И мы хотим

Отдать концы, —

Мы бегством мстим —

Мы беглецы!..

В другой песне — «Мистерия хиппи» — весь антисоветский подтекст, по сути, торчал наружу. Несмотря на то что песня пелась от лица американских хиппи, однако, учитывая протестный статус Высоцкого, даже слепому было видно, что речь идет о реалиях советской действительности. И начинал свое произведение бард с весьма личностного признания:

Мы — сыновья своих отцов,

Но — блудные мы сыновья.

Вспомним, что наш герой находился фактически в непримиримом идеологическом противоречии со своим отцом — законопослушным советским евреем, который не считал советскую власть (даже при всех ее недостатках и пороках) адом. Высоцкий в этом плане был куда более радикально настроен, что он и высказывает во втором куплете «Мистерии…», где пишет о том, что «мы не вернемся, видит бог, ни государству под крыло, ни под покров, ни на порог» (под последним имеется в виду порог родного дома). Далее практически в каждой строчке звучат убийственные характеристики существующего в СССР режима. Особенно это касается рефренов, где Высоцкий буквально заходился криком:

Вранье -

ваше вечное усердие!

Вранье —

безупречное житье!

Гнилье —

ваше сердце и