Жезл времён. Рассказ эльфа - 1ex0

за ней, потому что есть какое-то дело, которое требует его личного присутствия, или просто предложить ему переспать. Лагрез немного поразмышлял над тремя вариантами, а после обратился к разораду, спросив, могут ли они как-то помочь. На что Сетамилис предложил применить магию, чтобы он, Леармис и Лагрез обратились эсрами, а после этого они, взяв Гилиэля как бы в заложники, вчетвером привели его к тёмному отцу, ведь это именно он оскорбил его. Человек был согласен на это. Чары были нанесены, так что бессмертные и Лагрез обратились леталатами, Цидалиола сковала рэдга тенями, и все впятером предстали перед двоими стражниками. Один из них, не скрывая своего бурлящего гнева, спросил:

- Кто это?

Лагрез отвечал, пытаясь подражать его манере говорить слова резко:

- Это один из беглецов. Ведём его к тёмному отцу, чтобы он лично расправился с ним.

- Приказ был ясным. Обоих убить. Как вы посмели ослушаться?

- Так и произошло. Того второго мы убили в лесу при попытке бежать из нашего мира. Этого мы поймали живьём, потому что именно он оскорбил Эсертиола. А потому подумали, что ему будет приятно лично отомстить ему.

Леталаты испытывающе посмотрели на всех, а после разрешили пройти.

И вот, два престола, два управителя. Леталат, который сторожил проход сверху, представил гостей и сказал, кого они привели. Дезелиола обрадовалась такому обороту событий, предвкушая то, как её тёмный отец сейчас расправится с тем, кто его оскорбил. Но вот на лице Лжеэсертиола не было ни капли радости. И, когда прозалат заметила это, она стала интересоваться, что с ним. Тот поднялся с престола, и те, кто не были способны видеть его сущность, не понимали, что он собирается делать, ведь его лицо оставалось непроницаемым. Когда Дезелиола поинтересовалась у него во второй раз, что с ним, он заговорил, обращаясь к пятерым пришедшим:

- Скажите, за что?

Дезелиола никак не унималась:

- Отец, да что с тобой?! Убей его, и всё!

- Нет, дочь моя. Кто здесь может умереть, то это я. Скажите, за что вы хотите убить меня? Что я сделал не так? Разве я угнетаю их? Или я отобрал у них что-то? Вы ходили по Ту Теоссиру и видели их. Они сироты, которые были брошены своим отцом. Они лишь дети, что оставлены на произвол судьбы. А я дал им надежду, я подарил им своё покровительство, я исполнял их желания. Это ведь всяко лучше, нежели то, что было у них раньше. И если я уйду, что у них останется? Скажите, что? Пусть эта надежда призрачна, пусть я не настоящий Эсертиол…

- Отец, что ты такое говоришь?! Ты настоящий!

- Но лучше существовать с ничтожной крошкой этой надежды, нежели вовсе без неё. Я могу дать им защиту, со мной они чувствуют себя нужными, полноценными, не брошенными. Не отнимайте у них всего этого.

Когда он замолчал, безмолвие недолго властвовало в этом помещении, ведь возмущение Дезелиолы было велико, и она не могла молчать:

- Эсертиол, наш отец, что ты такое говоришь? Ответь мне! Что ты такое говоришь?!

- Ну так что вы скажете? Мне удалось показать вам иной путь?

Но ему ответом продолжало быть безмолвие. Тут и нечего было даже думать. Будущее показало, что принесёт правление тирфа. И этого не исправить никакими благими намерениями, тем более, что эти слова были ложью. Если его и волновало благополучие эсров, то лишь в последнюю очередь. Самой же основной причиной, почему тирф решил выдавать себя за тёмного отца эсров, это его эгоистичное желание господствовать. Но саткары несовершенны, а потому, пока они пытаются властвовать над кем-нибудь, это правление всегда будет идти во вред его подчинённым. А потому один исход этой встречи – уничтожение. Поняв, что мы не согласны, он, наконец-то, глянул на Дезелиолу и произнёс:

- Они решили не соглашаться со мной. Прощай, моя дочь. Это было отличное время.

Тирф принял свой истинный облик и напал. Сетамилис призвал Устиладониса. И в тот миг, как тиразаил явился в этот мир, все, кто его созерцали, преисполнились ужаса, из-за чего взоры всех живых затмились тьмой, а сердца вострепетали очень сильно. Но, конечно же, сильнее всех пострадал саткар. Когда взоры бессмертного и проклятого встретились, второй потерял всякую силу и всякое достоинство. Он был настолько сильно напуган, что даже не мог выдавить из себя ни единого слова, не говоря уже о делах. Он не мог нападать, он не мог защищаться. Он вообще ничего не мог. Протянув свои костлявые загребущие руки к порождению Хора, похититель желаний сокрушил пять из шести его сущностей, так что противник практически погиб от одного только прикосновения этого чудовища. А после этого он схватил этот сжавшийся комочек пламенной души и погрузил его в свою пасть, полностью поглотив тирфа и растворив его дух в себе. Огненная душа, как и полагается, истлела, пребывая в страшной агонии. Крик умирающего саткара уже давно затих, но каждый из присутствующих тут до сих пор слышал его отголоски. Тиразаил после гибели тирфа тут же исчез, но перед глазами живых до сих пор стояли картины его жуткого обличия и жутких дел, которые он свершил.

На крики прибежали стражники. Сначала один, потом остальные двое. Теперь, когда тирфа не стало, они освободились из-под его власти. Но ложь, которую он сеял на протяжении длительного времени, ещё пока что никто не рассеивал. А потому вопросы «Что здесь произошло?», «Где Эсертиол?» и «Кто эти незнакомцы?» повисли в воздухе и требовали ответить на них. Бессмертные молчали, живые приходили в себя. И первой, кто очнулась от истаивающего морока, была Цидалиола:

- Братья, мы свободны. Эсертиол на самом деле оказался самозванцем, который солгал всем нам для того, чтобы подчинить нас себе и в конце концов обратить нас своими рабами, которые готовые исполнить любое слово саткара.

Леталаты, которых мы избавили от искры гнева, теперь не торопились обвинять всех, стоящих тут, во лжи и оскорблениях. Вместо этого они глянули на прозалата. Та, поняв, что её эсры ожидают ответов, согнала с себя морок и подтвердила слова Цидалиолы. После этого она обратилась к Сетамилису и Леармису, чтобы выразить своё раскаянье:

- Столько времени мы находились в подчинении этого ничтожного саткара. И даже не подозревали об этом. Мы были так слепы, что мне как-то не по себе от всего этого.

После этих слов она принялась сокрушаться по поводу того, что тёмным эльфам постоянно не везёт: далры их отвергли,