Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове - Герман Данилович Нагаев

Однако зиновьевцы, разбитые на съезде, не подчинились партии и голосовали против доверия ЦК.

Двадцать восьмого декабря съезд принял обращение к ленинградским коммунистам, осуждающее выступления зиновьевцев. В нем выражалась уверенность, что «ленинградская организация, всегда шедшая в авангардных рядах партии, сумеет исправить ошибки, допущенные ленинградской делегацией...»

3

Еще во время работы Четырнадцатого съезда, особенно после выступления Кирова против оппозиционеров, в ЦК был поднят вопрос о переводе его на работу в Ленинград.

Киров не хотел расставаться с Баку, где он проработал почти пять лет, сдружился, сработался с людьми и добился немалых успехов. Не хотел его отпускать из Баку и Орджоникидзе, но в ЦК были настроены иначе.

В начале января в Ленинград выехала большая группа членов ЦК и видных деятелей партии. Среди них были Ворошилов, Калинин, Молотов, Петровский и Киров.

Они обосновались в гостинице «Европейская», создав как бы штаб по борьбе с оппозицией.

В Ленинград со съезда вернулся член ЦК и один из секретарей Ленинградского губкома Комаров. Он был против зиновьевцев и потому не был избран на съезд. Однако приехал в Москву и выступил на съезде с разоблачением оппозиционеров.

Узнав о приезде членов ЦК, Комаров утром явился в гостиницу и сообщил, что в его отсутствие президиум губкома принял решение, запрещающее впредь проводить собрания партийных активов, где разоблачалась бы деятельность зиновьевцев.

— Решение губкома неправильное, — спокойно заговорил Калинин, — оно противоречит внутрипартийной демократии.

— Да, но мы же не можем его отменить, — сказал Петровский. — Это тоже было бы нарушением партийной демократии.

— Так что же делать? — спросил Комаров.

— Можно созвать экстренное заседание Северо-Западного бюро ЦК, — посоветовал Ворошилов. — Оно вправе отменить решение губкома.

— Правильно, — согласился Киров. — С этого следует и начать.

— Вы сможете, товарищ Комаров, собрать членов бюро? — спросил Молотов.

— Попробую.

— Тогда делайте это немедля, в экстренном порядке, — сказал Киров. — И известите нас по телефону... Без отмены этого решения мы не можем пойти на заводы.

— Бегу! — сказал Комаров и вышел...

4

Нелепое решение было отменено — на заседании бюро присутствовало восемь членов ЦК, подтвердивших, что оно является нарушением партийных норм...

Вечером вернулись в гостиницу, чтобы наметить, кому на какие заводы идти.

— Вас ждут, — сказал дежурный, кивнув на диван.

На диване, уткнув бороду в газету, сидел пожилой человек с лысой головой.

— Ба, да ведь это же Скворцов-Степанов! — воскликнул Молотов. — Здравствуйте, Иван Иванович! Вы уже здесь?

— Да, здесь. Здравствуйте. Уже принял «Ленинградскую правду» от ярого зиновьевца Закса-Гладнева, который порочил решения съезда. Я готовлю первый правдивый номер, пришел к вам за помощью.

— Очень кстати! Мы сегодня выступаем на заводах.

— Скажите, кто где? Я пошлю надежных людей и сам приеду.

— Пойдемте к нам, там поговорим...

5

Кирову выпало вместе с Петровским ехать на завод «Электросила». Они познакомились только в дороге, хотя Киров и раньше слышал о нем много хорошего. Знал, что Петровский из рабочих, и это его радовало. «Если сумеем завести с рабочими откровенный разговор — успех будет обеспечен. У Петровского опыта побольше, первое слово дадим ему».

Петровский знал Кирова по рассказам товарищей и слушал его речь на съезде. Он знал также, что Кирова прочат в Ленинград, и ему было интересно послушать, как он станет говорить с рабочими.

«Дам ему начать, а если пойдет туго, попробую сам. Вдвоем как-нибудь разобьем бунтовщиков...»

Петровский подошел к Кирову и положил ему руку на плечо:

— Ну что, товарищ Киров? Как настроен? «Электросила» — большой завод. Народу будет много. И зиновьевские подпевалы, очевидно, рассядутся по всему залу.

— Говорят, волков бояться — в лес не ходить, Григорий Иванович. А я в лесу вырос... Меня волками не напугать!

— И я не из пугливых, — усмехнулся в усы Петровский. — В Думе приходилось воевать. Так что едем!

— Может, позвонить в Смольный, попросить машину? — спросил Киров.

— Не надо. На трамвайчике-то, пожалуй, надежнее будет.

— Пожалуй, — согласился Киров.

Они оделись, вышли из номера.

6

Когда Киров и Петровский на стареньком трамвае добрались до окраины Ленинграда, где был завод «Электросила», уже прохрипел гудок, извещавший об окончании работы.

Парторганизаторы и студенты-свердловцы, ждавшие у проходной машину с делегатами съезда, удивленно посмотрели на пришедших пешком скромно одетых людей и не поверили, что они члены ЦК. И лишь после того как были предъявлены документы, их провели в помещение клуба, забитое рабочими. Сквозь шумную толкотню с трудом пробрались на сцену, где за красным столом сидело много людей и шел бурный спор.

Кирова и Петровского познакомили с представителем Московско-Нарвского райкома и парторгом завода Доброхваловым.

— Ну что же, можно открывать собрание, — сказал Петровский.

— Садитесь в президиум, товарищи, — сказал представитель райкома, высокий человек в очках, и встал перед залом: — Товарищи коммунисты! К нам прибыли члены ЦК, делегаты съезда товарищи Петровский и Киров.

В зале раздались аплодисменты, но на хлопающих зашикали, закричали.

— Тише, товарищи, тише! У нас деловое собрание. Представители прибыли, но собрание открыть мы не можем: нет кворума.

— Кончай волынку!

— Слыхали мы эти песни!

— Открывай собрание! — грозно загудел зал.

Представитель райкома поднял руку, выжидая тишины и, оглядев сидевших в первых рядах зиновьевцев, сказал внятно:

— Раз вы настаиваете — собрание считаю открытым. Слово имеет товарищ...

— Киров! — подсказал Петровский.

— Товарищ Киров! — объявил председательствующий и сел.

В темной рубашке с карманами на груди он вышел на трибуну и своим скромным видом не произвел особого впечатления на собравшихся, слыхавших бурные речи Зиновьева, Каменева, Троцкого. В зале даже послышался шепот удивления и некоторого разочарования.

Киров, спокойно поглядывая на собравшихся, ждал, пока они угомонятся, и, быстро оценивая обстановку, соображал, как и с чего начать.

«Громкими фразами их не удивить. Они слыхали всякое... Надо, как Халтурин, проще, прямее».

Киров приподнял руки, словно бы потянулся к собравшимся, и сказал негромко, но доверительно, взволнованно:

— Товарищи! Мы только что со съезда. Эх, если бы вы только видели, что это был за съезд!

Эти несколько фраз были сказаны так проникновенно, что в зале мгновенно притихли.

Киров, сотни раз выступавший перед большой аудиторией, сразу почувствовал, что лед недоверия растаял, даже удивился, что это произошло так быстро. Он