Корея. Власть, идеология, культура - Константин Валерианович Асмолов

модернизации ничем не отличаются от стандартов других развитых стран; с другой – дело, возможно, в том, что в силу специфики современной политической жизни РК, когда, с точки зрения идеологии, один лагерь не сильно отличается от другого, разрабатывать новые концепты нет смысла, ибо найти компромат куда проще.

Глава 10

Государственная идеология: национализм и чучхе

История корейского национализма

Сразу же обратим внимание на то, что термина «национализм» стесняются обе страны. Юг говорит о том, что патриотизм – это хорошо, а национализм – это плохо, Север формально критикует буржуазный национализм и рассуждает о пролетарском интернационализме. Но на деле идеология обоих корейских государств строится на национальной идее. Не случайно одним из основных постулатов идеологии чучхе провозглашается принцип политической независимости как «первый признак самостоятельного социалистического государства».

Современный национализм возник как реакция на внешнее вторжение второй половины XIX в. (объединение «против»), базировался на определенной идеологической базе, элементами которой были сирхакисты, прогрессисты и деятели «Клуба независимости», но в полной мере активировался японской агрессией.

Дело не только в том, что появился универсальный общий враг, объединяться «против» которого всегда легче, чем объединяться «за», но и в том, что утрата национального суверенитета подхлестнула чувство национальной самоидентификации. При этом, в отличие от иных азиатских или африканских стран, до 1945 г. корейский национализм был направлен против японцев, но не против Запада, который воспринимался не как совокупность колониальных держав, а как источник поддержки и прогрессивных идей.

С другой стороны, не имея возможности что-нибудь сделать в современной им политике, корейские националисты занимались своего рода богоискательством, куда можно отнести не только собственно попытки создания национальной религии с «родноверскими»[79] корнями, но и написание исторических трудов, рассказывающих, какой великой и могучей была Корея в древности. Тексты о славном прошлом должны были мотивировать борцов национально-освободительного движения не терять боевой дух, и значительная часть таковых являлась «изобретенной традицией».

В этом контексте историки (националисты типа Син Чхэ Хо) уже использовали термин «чучхе», которым обозначалась самая суть корейского национализма. Изобрели его не они – это слово еще в XVIII в. использовали философы школы сирхак, и оно состоит из двух иероглифов: «сам/хозяин» и «тело/сознание/общество».

Единого и адекватного перевода понятия «чучхе» на русский язык нет: наиболее распространенный и наименее точный – «опора на собственные силы». С. Курбанов предлагает вариант «[человек] – хозяин [всего] сущего». Однако автору кажется, что наиболее точным было бы переводить «чучхе» как «суверенность», особенно в контексте того, что его часто противопоставляли концепции «служения старшему». Свой собственный путь, а не низкопоклонство перед внешними образцами. Так, передачу власти от японской колониальной администрации в руки корейцев в 1945 г. Ё Ун Хён обусловил обязательным суверенитетом (чучхечжогыро) корейцев в вопросах обеспечения безопасности.

Из патриотизма старого конфуцианского типа корейский национализм превратился в движение, освоившее современную политическую культуру. Однако затем оно было сильно ослаблено фракционной борьбой и раскололось на два крыла – левое, коммунистическое, и правое, капиталистическое.

Правый национализм, являющийся государственной идеологией РК, коренится в идеологических воззрениях представителей Шанхайского Временного правительства, которые к началу 1940-х гг. создали законченную систему националистических мифов и стереотипов, которая превратилась в государственную идеологию Республики Корея после 1945 г.

Левый национализм на некоторое время ушел в подполье и начал свое возвышение в КНДР на фоне развития идей чучхе. Как говорил Ким Ир Сен, «для того, чтобы совершить революцию в Корее, мы должны знать корейскую историю, географию и обычаи. Только тогда мы сможем воспитать наш народ и вдохновить его на искреннюю любовь к своим родным местам и к своей родине».

В итоге на Юге левый национализм во многом стал идеологией оппозиционного студенческого движения, многие ячейки которого, кстати, существовали под маской клубов изучения корейской народной музыки, песен, танцев и т. п., а затем начал проникать во власть с приходом туда демократов.

Основные мифы корейского национализма

Ведущие установки, лежащие в основе националистического компонента идеологии обоих корейских режимов, можно перечислить достаточно легко. В первую очередь это миф о национальной исключительности корейцев, замечательных во всем. Т. Габрусенко приводит целую коллекцию таких «бытовых мифов», хотя те элементы национальной традиции, которые в глазах иностранцев могут стать поводом причисления корейцев к «варварам» (например то, что корейцы спят на полу или едят собачье мясо), замалчиваются или отрицаются.

Однако данный миф распространяется скорее на бытовом, а не государственном уровне. Нам гораздо более интересен миф об исключительной древности корейского этноса, продиктованный желанием «уравнять» во времени историю своей страны с исторической традицией своих соседей. Все граждане РК хорошо знакомы с формулой «пятитысячелетняя история Кореи», которую принято отсчитывать с 2333 г. до н. э. (времени восшествия Тангуна на престол[80]).

Для корейского национализма характерны две тенденции в отношении прародины корейцев, которые несколько противоречат друг другу. С одной стороны, это желание доказать, что корейцы издревле присутствовали на полуострове, с другой – корейскому этносу приписывали распространенность на большей территории, а на полуостров древние корейцы пришли с некоей мистической прародины.

На Севере все было достаточно просто. Как только чучхе стало господствующей идеологией, было объявлено, что Корея – одна из колыбелей человечества, и что корейцы всегда жили там, где живут сейчас. Любые попытки изучать родственные связи корейского языка находятся в Северной Корее под строжайшим запретом.

На Юге основу корейского национализма во многом строили на рассуждениях Чхве Нам Сона, который пытался объявить Корею колыбелью мировой цивилизации и родиной солярного мифа и даже доказывал, что представители корейской цивилизации основали Персию и Бухару. В трудах националистов этой группы активно муссируется тема Тангуна не только как первопредка корейской нации, но и как создателя новой цивилизации, распространившейся по всей Азии и имевшей свои религии – шаманизм и солярный культ. Так называемые доказательства этого базируются на существовании в различных регионах якобы единой шаманской традиции и поклонения Солнцу, а также – на вырванных из различных языков сходно звучащих элементах топонимики.

Никуда и без мифа о былом величии. «Униженное настоящее» стремятся компенсировать выдающимся прошлым, начиная от раздувания тех моментов корейской истории, когда маленькая Корея смогла взять верх над большими соседями (Китаем или Японией), до активного педалирования корейского вклада в мировую культуру: о наборном металлическом шрифте, дождемере и кобуксоне знает каждый кореец.

Очень важен для понимания корейского национализма миф о внешних происках: «у нас была великая традиция, но злые японцы все уничтожили». Даже написание слова «Корея» с буквы «К» иногда объясняется тем, что японцы специально навязали миру написание через «К», а не через «С», с тем, чтобы при перечислении