Озаренные - Леонид Михайлович Жариков

— Наташа! — закричал Бахмутский и бросился бежать по тропинке к маячившему за деревьями сада дому. — Наташа, где ты?

Он влетел во двор и увидел жену. Она склонилась над тазом и в мыльной пене стирала его рубашку. Алексей Иванович подбежал к ней, повернул к себе, обхватил руками, поднял над землей и, не зная, что с ней делать дальше, посадил на крышу сарая.

— Да ты с ума сошел? Сними меня, а то упаду!

Из сеней выбежала Софья Петровна и, не понимая, почему дочь сидит на крыше, набросилась на зятя:

— Леня, зачем ты ее на крышу посадил?

— От радости.

— Ну ты, ей-богу, как дите... Сними ее.

Из дому выбежал проснувшийся Веня и потянулся к отцу обеими ручонками, стал просить:

— И меня посади на крышу... Меня посади.

Алексей Иванович, все так же смеясь и радуясь, спросил жену:

— Будешь ворчать на меня, когда с работы поздно приду, а?

— Не буду, сними, ради бога.

Он бережно ссадил жену, поставил на землю, поцеловал в одну, в другую щеку и даже руку в мыльной пене поцеловал.

— Наталка, ты знаешь, что я нашел?

— Оглашенный... Ну что ты нашел?

— Машину!

— Ой, мясорубку мне? — обрадованно всплеснула руками Софья Петровна, которой зять обещал придумать чудо-мясорубку, которая сама будет котлеты делать.

— Какая там мясорубка, мамо. Комбайн я нашел!.. Это такая машина, которая будет сама рубать уголь в шахте... Ты только посмотри, Наташа, — Алексей Иванович поднял две щепки у сарая, взял кусочек породы, собираясь объяснить жене простейшее решение сложной задачи, но она замахала руками:

— Не надо, я все равно ничего не пойму... — Она смотрела на него влюбленно, обняла за шею и сказала: — Я рада за тебя, Леня... Когда ты сделаешь машину, тогда я посмотрю на нее, хорошо?

— Наши сыновья будут работать на этой машине, Наташа! Комбайнерами первыми будут — и Владислав и Игорь.

— Хорошо, хорошо, — вмешалась в разговор Софья Петровна. — От твоих машин уже голова кругом... Пойдемте снидать, я уже на стол накрыла.

Чертеж на папиросной коробке

Какое счастье может сравниться с опьяняющим радостным счастьем открытия? Бахмутский еще не знал, как будет выглядеть его машина, из каких деталей надо ее собирать, но уже видел ее всю, не существующую и никогда не существовавшую на земле машину.

Ведь вот как странно получалось: спроси кто-нибудь, мол, расскажи, Алексей Иванович, про свою машину, опиши ее — и он стал бы в тупик. Не связал бы двух слов, не сумел объяснить: такой машины в природе не существовало. Почему же он верил в нее, почему видел ее как живую? Не потому ли, что осветилась главная идея, схвачен был общий принцип устройства будущей машины, связались воедино основные узлы комбайна?

...Снова выплыл в памяти человек-оркестр из далекого детства, нищий с облезлой шарманкой, с горбом-барабаном за спиной и звякающими медными тарелками... Спасибо тебе, безвестный человек, талантливый самородок, спасибо тебе за подсказку.

Конечно же, все, все впереди, и, наверно, не один раз придется испытать разочарование, не одна трудная задача омрачит настроение, но он готов бороться и все поборет трудом и терпением. И пусть труд будет неусыпным, тяжелым — на все он согласен теперь. Ведь главное найдено, жар-птицу ухватил за хвост, и надо ее удержать, чтобы ненароком не вырвалась и не оставила в руках одно слепящее перо мечты, как в сказке...

Алексей Иванович думал об этом за столом, когда семья собралась за завтраком, и все смеялись над тем, как Владик и Игорь, узнав о чудо-машине отца, принялись мечтать, какие машины изобретут сами.

— Я себе такую машину выдумаю, что она сама будет бегать в магазин и продукты приносить, — хвастался Владик, старший сын Бахмутских.

— А я... а я, — силился перебить брата Игорек и не знал, как бы взять верх над братом. — Я... я такую машину сделаю...

— Что она сама уроки будет делать за тебя, — смеясь, подсказала сыну Наталья Семеновна.

— О, це так! — воскликнул дедушка Семен. — Може, ты и мне машину выдумаешь, Игорек, чтобы она мне спину разминала, а то с утра разогнуться не могу.

— Я такую машину изобрету, — не сдавался Игорь, — что она сама вареники будет делать и в рот класть...

— Лучше ногти бы подстриг, — сказала Наталья Семеновна сыну, — а то чернозему накопил, хоть редиску сажай.

— А вчера рубашку порвал, — добавил дедушка Семен. Но баба Соня, защищая внука, набросилась на всех сразу:

— Что вы на хлопца напали? И рубашку я уже зашила, и про ногти надо бы вам знать: это он мне грядки помогал полоть. — Бабушка обняла сидящего рядом внука и поцеловала вихрастую голову, ласково приговаривая: — Золотко ты мое, дитятко ненаглядное.

После завтрака Алексей Иванович машинально достал коробку папирос «Казбек», закурил и бросил коробку на стол. Опершись локтями на скатерть, он огрызком карандаша попытался сделать на обратной стороне папиросной коробки эскиз будущей угледобывающей машины. Но вот беда: кажется же, все было ясно, а когда пришлось хоть как-нибудь изобразить эскиз машины, ничего не получалось... В самом деле, как представить себе мечту вещественно, как изобразить ее в эскизе?

Стоп. Надо взять себя в руки и начинать с главного. А что главное? Угольная лава. Будущая машина должна работать в низком тесном подземелье, на сумасшедшей глубине, работать самостоятельно, выполняя сразу три операции: подрезать угольный пласт, дробить его и наваливать уголь на конвейер. А что в машине главное? Режущий орган... Впрочем, если речь идет о комбайне, то в нем все главное. Добыть и выдать из забоя уголь — вот что главное.

Бахмутский неуверенно провел карандашом линию, изобразив верхнюю штангу будущего комбайна. На этой штанге надо укрепить острые клеваки. Их задача — отбивать уголь и дробить его. Алексей Иванович нарисовал еще одну линию. Это будет нижняя штанга. Ее роль — подсекать пласт снизу. Обе штанги должны вращаться в одном направлении, подрезая пласт вверху и внизу и одновременно дробя его. Вот это и есть главное... Уже более уверенно. Бахмутский соединил штанги овальным кружочком: это будет маленький вертикальный бар, он соединит обе штанги, будет вращать их и одновременно, как