Обстоятельства речи. Коммерсантъ-Weekend, 2007–2022 - Григорий Михайлович Дашевский
Книгу Обстоятельства речи. Коммерсантъ-Weekend, 2007–2022 - Григорий Михайлович Дашевский читаем онлайн бесплатно полную версию! Чтобы начать читать не надо регистрации. Напомним, что читать онлайн вы можете не только на компьютере, но и на андроид (Android), iPhone и iPad. Приятного чтения!
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ненаивной, глубокой, беспощадно трезвой нам кажется другая идея — если уж ты угодил в систему зла, то есть практически в любую систему, то нечего дергаться: никакую человечность тут не сохранишь. Или ты вне любых систем, или станешь монстром, никуда не денешься. «Вот она, правда о мире и человеке! Ах, как глубоко!» — говорим мы про всякую книгу, которая заново подтверждает эту идею. И у местных кумиров — Сорокина и Пелевина, и у какого-нибудь модного переводного автора, вроде француза Литтелла, сочинившего претенциозную пародию на роман Гроссмана, — мы ценим именно эту тотальность и безысходность и даже Шаламова ухитряемся перетолковать в таком же духе. Коготок увяз, всей птичке пропасть — вот высшая мудрость. Не пропасть птичка может только одним способом — быть одной, быть невозможным одиноким ястребом из стихов Бродского. В реальности такой взгляд на вещи означает, что человек беспрекословно служит системе — государственной, частной, большой, малой, какой угодно — и одновременно ощущает себя ни в чем не увязшей, парящей надо всеми птичкой. Сознанию, опьяненному и угаром пассивного слияния с системой, и своим мнимым надмирным одиночеством, и в реальности не видны единственно интересные люди — стоящий на своем вопреки среде судья или врач. Этому сознанию, конечно, должен казаться наивным и банальным трезвый, ясный, не магический и не пьянящий ни в одном элементе роман Гроссмана, где человек всегда часть системы — армии, лагеря, института, редакции и т. д., — но без его согласия человеческое в нем неуничтожимо.
Способность всполошить. Письмо Надежды Толоконниковой из ИК-14 как триумф прямого высказывания
(Анна Наринская. 2013 год)
Письмо Надежды Толоконниковой из исправительной колонии № 14 — лучшее литературное произведение, которое я прочла за последнее время. Осознала, почувствовала это я сразу же, как только его прочитала, но сначала мне с этим ощущением было как-то неуютно, что ли. Как будто признание этого текста литературой хоть немного принижает поступок его написавшей и реальные страдания, которые за ним стоят. Но это, разумеется, ложное чувство, рожденное несвободой, вечной теперешней оглядкой на то, «как тебя могут понять», чувство, уничтожающее возможность прямой речи.
А письмо Толоконниковой — это как раз триумф прямого высказывания. «Я не буду молчаливо сидеть, безропотно взирая на то, как от рабских условий жизни в колонии падают с ног люди. Я требую соблюдения закона в мордовском лагере. Я требую относиться к нам как к людям, а не как к рабам». Написанные там, где они написаны, эти слова — безусловный и настоящий подвиг. Написанные так, как они написаны, — это одно из самых художественно убедительных высказываний последнего времени.
Акция Pussy Riot в ХХС сделала то, что и должно делать искусство — причем как раз искусство гуманистическое: она окончательно проявила и выставила напоказ черты сегодняшней действительности. В этом случае — самые отвратительные черты. Можно было сколько угодно повторять, например, «смотрите: жестокость, самодовольство, любовь к деньгам и власти нам прикрывают распятым Христом», и этого почти никто не слышал. «Богородица, Путина прогони» услышали все.
У письма Толоконниковой из колонии есть то же качество, что и у панк-молебна: его услышали все. Одна из самых идиотских реакций на это письмо (и при этом довольно частая) — «Что это вы все так всполошились? Что, разве вы раньше не знали, что в колониях ужасные условия?». Сила слова мерится как раз его способностью всполошить. Сила слова писательского — тем более.
«Это письмо своей нравственной ценностью перевесит всю многотомную современную философию» — эти слова сказаны чуть более ста лет назад о письме другой русской девушки из другой русской тюрьмы, но — если вынести за скобки их намеренно преувеличенную восторженность — их вполне можно применить и здесь.
Особую нравственную ценность русский религиозный философ Семен Франк, автор знаменитой книги «Душа человека», увидел в письме, написанном перед казнью двадцатилетней эсеркой-максималисткой Натальей Климовой (казнь вскоре была заменена на пожизненное заключение, и арестантке удалось бежать из тюрьмы — в царской России надзирать и наказывать умели куда хуже, чем в России последующей). Климова не танцевала в неположенных местах — она участвовала в подготовке так называемого «взрыва на Аптекарском острове» (покушении на Столыпина, при котором было убито и покалечено более 100 человек). Ее письмо — это констатация того, что человеком можно остаться и перед лицом мучающего прошлого и ужасающего будущего. Письмо Толоконниковой — тоже констатация — что человеком можно остаться перед лицом мучающего и ужасающего настоящего. И в этом, безусловно, не меньше нравственной ценности.
Тут пора уже немного выдохнуть и отметить вещь менее возвышенную, но при этом важную: текст Толоконниковой, ко всему прочему, очень хорошо написан — в литературном смысле. «Я бросалась на машину с отверткой в руках в отчаянной надежде ее починить. Руки пробиты иглами и поцарапаны, кровь размазывается по столу, но ты все равно пытаешься шить. Потому что ты — часть конвейерного производства. А чертова машина ломается и ломается». Такого умения подбирать слова, такой энергии, выразительности у тех, кто здесь занимается писанием, я не встречала давно.
Корней Чуковский (в десятые годы ХХ века он последовательно занимался литературной критикой) отнес письмо Натальи Климовой к «лучшим страницам русской литературы за 1908 год». Несколько страниц письма Надежды Толоконниковой — если честно делать такие обзоры, — безусловно, следует признать лучшими страницами русской литературы за год нынешний. И за предыдущий. Да что тут считать.
Герой фронтира. Как спортивный журналист придумал новый формат медиа, а заодно и новый образ России
(Юрий Сапрыкин, 2021)
«Охренеть!» — с этого смелого заявления начинается первый выпуск ютьюб-шоу «вДудь», интервью с музыкантом Бастой, вышедшее 7 февраля 2017 года. Лицо человека, выступившего с заявлением, хорошо знакомо зрителям спортивных каналов: Юрий Дудь — бывший ведущий ток-шоу на «Матч ТВ» и «России 2». Людей, чуть более глубоко погруженных в мир спортивной журналистики, не удивляют ни жанр,
Прочитали книгу? Предлагаем вам поделится своим отзывом от прочитанного(прослушанного)! Ваш отзыв будет полезен читателям, которые еще только собираются познакомиться с произведением.
Уважаемые читатели, слушатели и просто посетители нашей библиотеки! Просим Вас придерживаться определенных правил при комментировании литературных произведений.
- 1. Просьба отказаться от дискриминационных высказываний. Мы защищаем право наших читателей свободно выражать свою точку зрения. Вместе с тем мы не терпим агрессии. На сайте запрещено оставлять комментарий, который содержит унизительные высказывания или призывы к насилию по отношению к отдельным лицам или группам людей на основании их расы, этнического происхождения, вероисповедания, недееспособности, пола, возраста, статуса ветерана, касты или сексуальной ориентации.
- 2. Просьба отказаться от оскорблений, угроз и запугиваний.
- 3. Просьба отказаться от нецензурной лексики.
- 4. Просьба вести себя максимально корректно как по отношению к авторам, так и по отношению к другим читателям и их комментариям.
Надеемся на Ваше понимание и благоразумие. С уважением, администратор knigkindom.ru.
Оставить комментарий
-
Kelly11 июль 05:50 Хорошо написанная книга, каждая глава читалась взахлёб. Всё описано так ярко: образы, чувства, страх, неизбежность, словно я сама... Не говори никому. Реальная история сестер, выросших с матерью-убийцей - Грегг Олсен
-
Аноним09 июль 05:35 Главная героиня- Странная баба, со всеми переспала. Сосед. Татьяна Шумакова.... Сосед - Татьяна Александровна Шумкова
-
ANDREY07 июль 21:04 Прекрасное произведение с первой книги!... Роботам вход воспрещен. Том 7 - Дмитрий Дорничев