Берлинская операция. Сборник воспоминаний - Василий Иванович Чуйков

Кребс задумался, потом сказал:

– На том участке, где огонь, я согласен его прекратить.

– Зачем это надо, раз ваше так называемое правительство не идет на капитуляцию? Вы хотите, чтобы еще лилась кровь?

– Я хочу все сделать, и как можно скорее, чтобы было признано одно легальное правительство в Берлине, чтобы не появилось еще какое-то – нелегальное правительство.

– Если вы не капитулируете, то наши войска пойдут на штурм, а там разбирайся, где легальное, а где нелегальное правительство.

– Поэтому мы и просим перемирия.

– А мы требуем капитуляции!

Обращаюсь к Кребсу:

– У вас есть еще какие-либо документы, кроме предъявленных?

– Тут есть приложение – состав правительства, о котором я вам доложил. – И протягивает мне еще бумагу, в которой указываются члены кабинета, уже названные в завещании Гитлера.

– Цель вашего прихода – переговоры только с СССР?

– Только с вами.

– Вы – с нами, а Гиммлер и другие – с союзниками? Почему вы не хотите говорить одновременно с нами и с нашими союзниками, а предпочитаете действовать раздельно?

Пауза. Кребс потупился. Затем поднял голову:

– При расширении полномочий будем вести переговоры и с другими правительствами, с вашими союзниками.

– Это зависит от решения вашего правительства?

– Да, когда оно соберется полностью. Это основная его цель.

– Где должно собраться ваше правительство?

– До сих пор это не решено. Но лучше всего в Берлине.

– Но ведь до безоговорочной капитуляции остатков берлинского гарнизона ваше правительство не сможет здесь собраться.

– А я глубоко убежден, что при капитуляции берлинского гарнизона наше правительство вообще никогда не соберется. Это будет невыполнением завещания фюрера. Я считаю, что полная капитуляция не может быть решена до признания всеми нового правительства.

– Итак, правительство действует и не капитулирует?

– Я прибыл, чтобы разрешить все эти вопросы и передать немецкие заверения. А вопрос о полной капитуляции может быть решен в несколько часов после перемирия и признания нового правительства.

– Это значит, вы хотите драться до последнего? Знаете ли вы об условиях полной капитуляции?

– Да, знаю, – ответил Кребс. – Но кому вести эти переговоры?

– У вас есть рейхсканцлер, с ним Борман. Если они уполномочили вас вести с нами переговоры, значит, они могут принять окончательное решение. Разве это не так?

– Они не могут принять решение о полной капитуляции, не проинформировав обо всем Деница. Единственная рация находится у Гиммлера. У нас же радиостанция разбомблена.

– Мы дадим вам радиосвязь. Обнародуйте завещание фюрера по радио. Это прекратит кровопролитие.

Кребс поморщился:

– Неудобно. Для Деница это будет неожиданным известием. Он еще не знает о завещании. Мы сделали попытку заинтересовать СССР, мы не хотим нелегального правительства, согласного на отдельный договор с США и Англией. Мы предпочитаем вести переговоры с Россией.

Только теперь, видимо, до него стало доходить, что мы не доверяем ни Геббельсу, ни его посланцам. И мне осталось сказать ему прямо, что, как военный, я заинтересован прежде всего в том, чтобы поскорее разделаться с войсками противника, безнадежно обороняющимися в Берлине.

Кребс, выслушав меня, опять повторил:

– Если будет уничтожен берлинский гарнизон, не будет германского легального правительства…

– Бессмыслица, – прервал я его.

– Я познакомил вас с моим поручением, других у меня нет…

– А я сообщил вам единственное и окончательное условие: безоговорочная капитуляция.

Генерал Кребс и его адъютант внешне сдержанны, спокойны, но чего им это стоит! Я снова подтверждаю:

– Гарантируем сохранение жизни. А о правительстве после будем говорить. У вас нет войска, а вы хотите собрать какие-то силы. Не выйдет!

Кребс говорит торопясь:

– Я предлагаю паузу в боевых действиях. Мы можем с определенного времени отдать приказ не стрелять.

Опять звонок телефона. Звонит командующий фронтом, интересуется, как идут переговоры. Я объясняю, что у немцев нет средств связи. Они не хотят объявлять о смерти и завещании Гитлера, чтобы Гиммлер этим не воспользовался. По-видимому, боятся и Деница. Они хотят объявить это при нашем содействии и после перемирия. Гиммлер откололся и исключен из партии.

Кладу трубку. И опять к Кребсу:

– Лучший выход для тех, кто хочет признания нового правительства, – капитуляция.

– Полная? – переспросил Кребс.

– Полная. Тогда мы будем разговаривать с этими членами правительства.

Кребс отрицательно мотает головой:

– Я не уполномочен объявлять о капитуляции. Наше правительство, таким образом, будет уничтожено… – Он говорит то по-немецки, то по-русски.

– Но и снаряд не будет разбирать, кто солдат, а кто член правительства, – заметил я.

Кребс опять трясет головой и говорит по-русски:

– Я беспокоюсь в интересах заключения мира…

– Мы настаиваем на общем требовании – нашем и союзников: безоговорочная капитуляция.

Теперь Кребс уже возражает с раздражением:

– Полная и действительная капитуляция может быть решена легальным правительством. Если у Геббельса не будет договоренности с вами, то что получится? Вы должны легальное правительство предпочесть правительству предателя Гиммлера. Вопрос войны уже предрешен. Результаты должны решаться с правительством, указанным фюрером…

– Объявите волю вашего фюрера войскам, – подсказал я.

Кребс, волнуясь, уже почти кричит по-русски:

– Изменник и предатель Гиммлер может уничтожить членов нового правительства!

Какой страх! Мне становится смешно. Они думают только о своей шкуре.

Хорошо бы сейчас на воздух. Там ласково светит весеннее солнце. А мы сидим усталые. Немцы тихо совещаются друг с другом.

Приехал генерал Соколовский. Я докладываю ему о ходе переговоров. Выслушав меня, Соколовский начинает сам спрашивать Кребса. Воспроизвожу их диалог:

Соколовский (Кребсу). Когда вы объявите о Гитлере и Гиммлере?

Кребс. Тогда, когда мы придем к соглашению с вами о новом правительстве.

Соколовский. Командующий фронтом считает, что сначала надо объявить Гиммлера изменником, чтобы помешать его планам.

Кребс (оживляясь). Очень умный совет. Это можно сейчас же сделать. Конечно, с разрешения доктора Геббельса. Я снова прошу послать к нему моего адъютанта.

– Надо передать Геббельсу, что до капитуляции не может быть нового правительства, – говорю я.

Кребс. Сделаем паузу. Создадим правительство…

– После полной капитуляции.

Кребс. Нет.

Соколовский. У вас есть Геббельс и другие – и вы сможете объявить капитуляцию.

Кребс. Только с разрешения Деница, а он вне Берлина. Мы могли бы послать Бормана к Деницу, как только объявим паузу. У меня нет ни самолета, ни радио.

Атмосфера накаляется.

– Сложите оружие, тогда будем говорить о дальнейшем.

Кребс. Нет, это невозможно. Мы просим перемирия в Берлине.

– У вас есть коды, шифры и так далее? – спрашиваю я.

Кребс. Они у Гиммлера… – Мы с Соколовским невольно переглядываемся. – Если вы разрешите паузу, мы придем к соглашению…

– Только на основе капитуляции, после которой Дениц сможет прийти к нам, как это сделали вы.

Кребс. Надо Деница вызвать сюда, пропустите