К себе возвращаюсь издалека... - Майя Анатольевна Ганина

Мы переспрашиваем ее: все-таки что же такое «бор» — сосновый лес? И все, даже восьмилетняя Светка, Тамарина дочка (хоть Тамара и называется «девушкой» и замужем не была, дочка тем не менее у нее есть), хором растолковывают нам, что «бор» — это высокий сухой мох, на нем еще «квяточки» красноватые растут. Возможно, это название перешло с соснового бора на мох, он ведь в хвойном лесу обычно бывает?

— Пчолы брали мед с етого бору, — говорит Тамара, окончательно повергая нас в недоумение. — Мшага — маленькие мяста в лясу, где низинка, там ягоды ростут… Вторнул палку. Не скажу там воткни или что: вторни!..

Тамара, разгораясь, все больше проникается серьезностью разговора. Как видите, она прекрасно знает, что литературная норма — «воткни», сама проверяет у Светки уроки. Но коли уж нам для какой-то цели нужны отклонения, то вот вам, пожалуйста, глагол «вторни» — тоже, я думаю, старый: «вторгся» небось от этого корня? Старуха Короткова сидит на лежанке на печи, свесив босые опухшие ноги, и ворчит, что уж «тямно, писать вам ня винно», а хозяевам спать бы пора, завтра дочери опять спозаранку в лес отправляться. Тамара бесшабашно дергает плечом: «Нам ня к спеху!..»

— Табашна морда еще зову… — отвечает на следующий вопрос Веры Федоровны о прозвищах Андрей Филиппыч и смеется тихонько. — Ен, хто кури, спроси (надо полагать, попросит закурить) хошь у попа… Берясские ены нас называю, а мы их залесски. Беряжной, хто на берягу родилси. Жихарь? Ска́жу: сходи к етому жихарю. Если нядавно приехал, ня ска́жу…

На улице тоже, между прочим, человека не назовут жихарем, только в собственном доме, давно живущего в этих краях. Вот и еще одно емкое слово: «жихарь».

— Ены, когда маненькие цыпочкы, их «цыпа-цыпа» во́пя, а так «пыль-пыль».

У Веры Федоровны есть вопрос, какими междометиями в данной местности подзывают кур, цыплят, гусей, уток, овец и прочую живность. Смешно?.. А оказывается, нет. Во-первых, засекается движение слов из местности в местность. Что такое «пыль-пыль»? Бессмыслица? По-сербски «пиля» — цыпленок, в южных наших диалектах «пиля-пиля» — самое распространенное междометие, которым подзывают цыплят. А потом мне рассказывали, что на этих вот смешных междометиях горят при допросе разведчики. «Откуда вы? Ах, оттуда?.. А как, простите, в вашей местности дети подзывают голубей? А овец?..» Только в деревнях Псковской области (как следует из псковского областного диалектологического словаря) овец подзывают девятью способами: «баря-баря», «баки-баки» «баша-баша», «бася-бася», «бяша-бяша», «баля-баля», «бараш-бараш», «басенька-барюшка» и «мань-мань». Кур и цыплят в Горьковской, Брянской, Архангельской, Новгородской и Курской областях подзывают соответственно: «пыри-пыри», «клу-клу», «ти-ти-ти», «цыпа-цыпа», «пыля-пыля», «куть-куть», «цып-цып», «тю-тю-тю», «кур-кур». Гусей зовут: «те-те-те», «гуся-гуся», «дига-дига», «тега-тега», «зюря-зюря». Вот уток, как ни странно, везде зовут почти одинаково «утя-утя». Даже на юге, где часто употребляется не «утка», а белорусское «качка»; больше того: в иных белорусских деревнях — все-таки употребляется междометие, произведенное некогда от праславянского «утка», — «ути-ути». Есть в записях варианты: «вутя-вутя» и, явно вымышленное, «у-утк-у-утк», но эти в счет не идут.

4

Шура, когда не в лесу и не в поле, пропадает у своих — конечно, у нее нет стимула поддерживать чистоту: занавески не стираны, наверное, с прошлой осени, половики тоже давно не мыты. К престолу, может быть, уберется — это уж здесь вековая традиция — мыть все в избе к Михаилу Архангелу, надо полагать, и Шура ее не нарушит. А так — что ей? Живет одна, муж, как призвали на фронт, так домой не вернулся, хотя всю войну в тылу где-то возле Дмитрова проторчал из-за болезни глаз, там и новую семью завел. Сын после армии женился и живет в Петрозаводске, Шура к ним перебираться не хочет, хотя они бы, может, и не прочь: молодые оба работают — убраться, сготовить, за мальчиком присмотреть. Но Шура это понимает: «Ня буду я им в уборшшыцах ходиць». К тому же еще она не ладит с невесткой. И вот — бобылка. В изобке грязно, неуютно, нежило.

— Оннем куском не наелась, дак другим и вовся подавлюсь! — ответила Шура, когда мы спросили ее, почему она не вышла второй раз замуж.

Домишко у ней неказистый, один из самых плохоньких в богатом Подборовье, всей жилой площади метров пятнадцать. «Чистая изба» (каморка метров семи) отгорожена от остальной части дома фанерной, оклеенной обоями перегородкой. Там стоят две высокие пухлые кровати, висит в переднем углу икона с лампадкой, увеличенные портреты «папы» и «мамы» — так Шура называет родителей; стоит комод, накрытый вязаной салфеткой. На комоде неожиданно знакомые лекарства: валидол, валокордин, кордиамин. «От дачников остались, наверное», — решила я, когда мы с Екатериной Ивановной (журналистка, третий член нашей немногочисленной экспедиции), въехав в «чистую избу», разбирали вещи. Но ошиблась: Шура сама болеет сердцем, у ней бывают, особенно по зимам, сильные приступы. Свежий воздух, постоянный физический труд, здоровое питание — откуда бы стенокардии взяться? Потом я сообразила: озеро. Оказывается, ревматизм и связанные с ним сердечные заболевания тут у многих. Шура первый раз поехала в озеро лет двенадцати и с тех пор так и ездила наравне с мужиками; восемь лет только не ездит. Здесь у «чудских» издавна принято, что в озеро, как в поле, ходили всей семьей: мужики, ребятишки, бабы. Правда, сейчас женщин в рыбацких бригадах уже нет. Во-первых, труд тяжелый, во-вторых, заработки в рыбачьих бригадах самые высокие, что имеет значение, когда мужчина вытесняет из какой-то сферы производства женщину. Из подборовских женщин старше сорока лет нет такой, чтобы не походила с детства в озеро предостаточно и весной, и летом, и зимой, ну и ревматизм у многих. «Сапоги коротки были, дак мы тряпок поверх на ляжки намотаем, чтоб ня так…» — вспоминает старуха Короткова.

Мы с семьей Коротковых теперь в самых прекрасных отношениях. Нам всем нравится восьмилетняя Светка — синеглазая, светло-русые, в кольцах, волосы заплетены в косы, рот вишней, длинненькая, длинноногая, и вся светится, всегда веселая. Мы скормили ей привезенные конфеты, подарили красные и синие шариковые карандаши: главным образом, конечно, себе удовольствие доставляешь, одаривая такое вот улыбчивое, откровенно всему радующееся еще существо. Но Коротковы в долгу не пожелали остаться. Светка притащила нам большую миску сушеных снетков и штук пять яиц. Ну и еще — Андрей Филиппыч и старуха Короткова считают обязанностью заходить к нам, разговаривать.

Днем я обычно бываю дома одна. «Ходить по старикам» мы начинаем часов с пяти, так что до этого времени каждый занимается чем хочет. Студентки наши загорают на озере, Екатерина Ивановна гуляет, обдумывая