Смерть в июле и всегда в Донецке - Дмитрий Александрович Селезнёв

накатанной песчаной и пыльной дороге под треск цикад и далёких (слава Богу) хлопков артиллерии. А справа дикое, нечёсанно-неухоженное, заросшее бурьяном зелёное поле, всё в рытвинах и буграх. Оно простирается вплоть до горизонта, и там на горизонте, в голубое небо, которое частично укрывает рваная перина белоснежных облаков, вздымается чёрной струйкой воронка дыма — это наша артиллерия по чему-то уебала в соседнем населённом пункте, в который из Попасной отошли «немцы». Тут как в игре «морской бой» — этот дымок означает «ранен» или «убит».

Морпехи из «Спутника» окопались прямо в поле. Они вырыли себе траншеи и блиндажи, которые выглядели как норки хоббитов. Сначала меня подвели к командиру, старшему над Тереком. Он вышел из блиндажа и выглядел как офицер-афганец стриженый по моде конца 89-го — начала 90-х, с чёлкой и широкими, в отличие от Терека, усами.

— Пресса, говоришь? Снимать тут ничего не надо, а то у меня есть тут подозрения… Нас после ваших съёмок сразу крыть начали.

Видно было, что командир недоволен популярностью Терека и настроен к нам предвзято. Но заходу на позиции нам он запрещать не стал, за что спасибо. Мы прошли дальше и спустились в окоп. Встретились мы с Тереком тепло, как будто знали друг друга несколько лет. Все были рады случайной встрече.

— …Да мне пох, можно что-нибудь и записать, — заверил он, — ну что мне сделают, обратно в «Спутник» сошлют?

Мы сидели с ребятами возле разведённого в земляной нише костерка, болтали и пили чай, закусывая гуманитарными конфетами и печеньем. Такой вот отдых на открытом воздухе, правда, отдых несколько специфический.

Терек рассказал, что, когда из-под Авдеевки морпехов передислоцировали под Попасную, его подразделение уходило последним. «Немцы» узнали о ротации и сразу сунулись на их позиции. И тут же попали в огневую ловушку, грамотно расставленную Тереком. По ним ударили пулемёты, а когда они стали отступать, сверху накрыло АГСом.

— Русские! Здесь ещё русские! Отходим! — взволнованно кричала «немецкая» радиоволна.

В итоге «немцы» потеряли нескольких двухсотыми и трёхсотыми.

Вечерело. Солнце уже стало клониться к горизонту, Славик меня подгонял, возвращаться в темноте через зону боёв его не прельщало. Мы с Тереком отошли от позиций, чтобы не смущать старшего командира, и на невзрачном фоне он передал видеопривет своим знакомым и нашим читателям. Мы расстались и больше Терека никто из нашей команды не встречал, на связь он больше не выходил.

Когда прощались, Терек сообщил, что его вызвали в штаб бригады, он поедет туда через несколько дней, чтобы получить звёзды и погоны капитана.

«Всем ты молодец хорош Но чего-то не хватает Не хватает молодцу Фронтовых погон к лицу».

Так в песне поётся.

Алан. Герой, который любил находиться в тени

На самом деле зовут его не Алан. И это даже не его позывной. Просто я обещал ему не раскрывать его инкогнито, а обещания я держу. Поэтому взял, чтобы как-то обозначить его, самое распространённое осетинское имя, из которого можно догадаться, что мой следующий персонаж — осетин.

Так уж исторически вышло, что осетины нам, русским, друзья. Носатые, рыжеватые, лупоглазые, говорят в нос, вытягивая русские слова — мне нравятся осетины. И так уж получилось, что моя карьера военкора началась с Южной Осетии — в августе 2008 года в качестве пока ещё не профессионала, но уже любителя, я ездил в зону осетино-грузинского конфликта. Был и в Цхинвале, был и в грузинском Гори, временно занятым нашими войсками.

И грузины нам раньше друзья были, только слишком уж умными стали, а точнее, недостаточно умными — стали смотреть на Запад, на Европу, да на Америку и в итоге обманули сами себя. Сейчас, правда, исправляются. Ждём.

Но в любом случае, вернутся к нам грузины или не вернутся, теперь уже в жёстко поставленной национальной дилемме «осетин или грузин», я выберу сторону осетина.

Но речь не о геополитике и не о моих бытовых стереотипах. В сентябре 2022 года меня отправили снять репортаж об осетинах, воюющих на Запорожье. Полную поддержку нам оказала осетинская администрация, я приехал с Проверяющим — назову его так, чтобы никого не смущать. Осетины только наращивали своё присутствие и потенциал в зоне СВО. Было создана два отряда, в намерениях было создать ещё и третий.

Центральный осетинский штаб располагался в Мелитополе на бывшей украинской военной базе, меня сначала отвезли туда. Водонапорная башня, располагавшаяся на территории базы за старым советским железобетонным забором с колючей проволокой, всё ещё была окаймлена сине-жёлтыми полосами. Но осетины с базы собирались съезжать, так как недавно по ней нанесли удар химарями — Запорожье спокойным регионом не назовёшь, особенно в то время. Слава Богу, обошлось без особых потерь. В казарме в тот день находился только один человек, и он почти не пострадал. На него упал холодильник, который и спас его от больших ранений.

Пострадали животные. А точнее, собака.

— Вай, только щенка приютили, а они его ракетой убили, — выражал своё огорчение командир одного из осетинских отрядов с характерным позывным «Русский».

Русский — вообще, колоритный чел, я решил сразу его держаться. Это осетин крупной комплекции, лицо круглое, с большим сплюснутым носом и густо заросшее щетиной, которая сползала ковром вниз и по шее. Русский носил подтяжки, между которыми из-под бронежилета вываливался живот. Но в его воинственности сомневаться не приходилось — с его ремня на боку чуть ли не на полметра свисал острый кинжал в узорчатых серебряных ножнах.

— Все мы сейчас — русские! — так обосновывал с акцентом свой позывной этот красавец-кавказец.

На базе я снял ещё несколько ярких персонажей. Взял интервью у школьника-десятиклассника, который предпочёл учёбе