Наследие Рима. Том 2. Kрестовые походы - Олег Николаевич Слоботчиков

Герой Балдуина IV выступал в роли государственного деятеля. В соответствии со старой мусульманской политикой его предшественников, теперь, когда королевство было освобождено от вторжения, он стремился защитить независимость второстепенных исламских династий от экспансии турецких атабегов из Алеппо и Мосула из дома Нур ад-Дина.

Когда Саладин напал на эти два города, Балдуин IV, не колеблясь, предпринял мощную диверсию в Хауране и Дамаске (сентябрь-октябрь 1182 г.). Более того, во время третьей экспедиции Балдуин продвинулся в пригороде Дамаска к Дарейе, мечеть которой он к тому же уважал. После этой блестящей поездки, ведущей к воротам столицы Саладина, прокаженный король приехал отпраздновать Рождество 1182 года в Тире со своим бывшим наставником, нашим историком, архиепископом Вильгельмом.

Однако, учитывая активность противника Саладина, прокаженному королю пришлось бы постоянно находиться верхом на лошади, чтобы сорвать планы врага. Осенью 1182 года франкские диверсии спасли независимость Алеппо от нападений султана. В следующем году власть последних местных турецких царей передала ему город (июнь 1183 г.). На этот раз вся мусульманская Сирия, как Египет, принадлежала великому султану. Положение франков, несмотря на отчаянные усилия Балдуина IV, становилось все мрачнее и мрачнее. Саладин после аннексии Алеппо вернулся в свой хороший город Дамаск, чтобы организовать вторжение в Палестину (август 1183 г.). Услышав это известие, Балдуин призвал все франкские силы к источникам Сефории в Галилее, обычному месту сосредоточения христианских армий. Именно там болезнь восторжествовала над его героизмом. После перерыва в несколько месяцев страшная болезнь возобновила свое развитие. Балдуин IV был теперь на последней стадии. «Его проказа, – говорит летописец, – ослабила его до такой степени, что он больше не мог двигать руками и ногами. Он был весь гнилой и даже потерял зрение. Такой, почти слепой, долгое время обездвиженный в своей постели, живой труп, он все еще боролся против судьбы, и кто следил за его действиями с момента его вступления на престол, понимает жалкую и болезненную борьбу, которая велась внутри него. Даже в этом состоянии он все еще хотел своей героической душой править. Напрасно окружение советовало ему отречься от короны, уединиться в каком-нибудь дворце «с хорошей прислугой, чтобы жить достойно». Он отказался, говорится в хронике, «потому что, если он был слаб телом, у него была высокая душа и воля, простирающаяся за пределы человеческих сил». Но приступы лихорадки его прикончили. Вокруг его кровати в Назарете собрались его родственники, его мать, его зять Ги де Лузиньян, патриарх Ираклий. На этом семейном совете несчастный государь делегировал Ги де Лузиньян регентство королевства. Сразу же новый регент показал себя посредственным лидером. «Тщеславный и гордый своим новым достоинством, – пишет летописец, – он вел себя как дурак; в любом случае он был бессмысленным человеком. Его отсутствие власти проявилось, когда в октябре 1183 года Саладин снова вторгся в Галилею. Ги де Лузиньян, который пришел ему навстречу, позволил окружить себя между Сефори и Айн Джалудом и, несмотря на ужасающее численное превосходство, собирался отдать приказ о нападении, которое было бы самоубийством.

Граф Триполи воспрепятствовал ему в этом. Благодаря последнему франкская армия, ощетинившаяся и компактная, отказалась от боя, не позволив его развязаться. Эта чисто оборонительная стратегия взяла верх над терпением Саладина. Он сломал лагерь и вернулся в Дамаск. На протяжении всей этой кампании Ги де Лузиньян выделялся только своей нерешительностью и неопытностью. У старых палестинских баронов не было ничего, кроме презрения к новоприбывшему, которого благосклонность принцессы Сибиллы навязала им в качестве лидера.

Воспользовавшись этим настроением, ревностные придворные решили поссорить Балдуина IV и его зятя. Ги де Лузиньян совершил безумие, плохо отреагировав на просьбы короля; прокаженный, возбужденный баронами и помутненный разумом из-за болезни с прерывистым дыханием и почти задыхающийся, посчитал, что ему угрожают. Ги де Лузиньянa регентствa.

Чтобы преградить путь неспособным, они провозгласили королем своим партнером на престоле и наследником ребенка, которому едва исполнилось пять лет, молодого Балдуина V, сына, которого жена Ги де Лузиньянa, Сибилла, родила от первого брака с Уильямом де Монферра (ноябрь 1183 г.). Перед Саладином теперь стояли два короля, бедный прокаженный, почти слепой, почти неспособный встать с постели, и пятилетний ребенок! Феодальная партия, правда, казалось, смягчила эти неудобства, оставив регентство за графом Триполи, единственным государственным деятелем, способным заменить Балдуина IV.

Мы не рассчитали действия Рено де Шатийона. Лорд Трансиордании не присоединился к шагам великих вассалов, которые вырвали регентство у Ги де Лузиньяна, чтобы оставить его за графом Триполи. Осмотрительному политику, которым был Раймунд III, он, должно быть, предпочел слабого Лузиньяна, над которым он надеялся легко доминировать; более того, осторожные методы Раймунда, наследника традиций иеросолимитской королевской семьи, могли только помешать его грабительским начинаниям.

Именно Рено де Шатийон возобновлял свои старые планы относительно священных городов Аравии, Мекки и Медины. Построив небольшой флот, он приказал перевезти разобранные части на верблюдах из Трансиордании в залив Акаба на Красном море. Как только он был спущен в море, эта незапланированная эскадра вела войну на побережьях Египта и Эледжаза, похищая мусульманские корабли и разграбляя порты, захватывая караваны и останавливая весь транзит.

Франкские каперы преследовали двоякую цель. Они должны были перерезать по морю, как по суше, дорогу в хадж, путь паломничества в Мекку, чтобы нанести удар мусульманскому миру в голову, и, с другой стороны, благодаря завоеванию Айлы на севере и Адена на юге, чтобы выкупить торговлю в Индийском океане. Несоразмерный проект, который потребовал бы всех сил франкской монархии на пике своего развития, но который в шатком состоянии королевства Балдуина IV не мог не вызвать единодушия ислама против франков.

Терпеливая политика иеросолимитанской королевской семьи, играющая на мусульманских разногласиях, имела постоянную цель – добиться признания государства франков в качестве полезного фактора в поддержании баланса на Востоке. Мусульманские князья настолько привыкли к этой концепции, что их неоднократно видели апеллирующими против своих единоверцев к королю Иерусалима. Напротив, кощунственная попытка Рено сделала франков непримиримыми противниками коранической веры. Непосредственно угрожая Мекке и Медине, его каперы снова вызвали взрыв возмущения во всем исламе, потрясший его в 1099 году после резни в мечети Омара.

Логово Рено, крепость Крак-де-Моав, простирающая свою тень до песков Хеджаза, теперь привлекла в воображении мусульман чудовищный аспект видения Апокалипсиса. По словам одного арабского историка, он становился «болью, сжимающей горло, преградой, которая мешает, волком, скрывающимся в долине». Считалось, что приближается час Страшного суда и что земля собирается вернуться в ничто.

Саладин, движимый единодушием исламских настроений, действует решительно. Спущенная им на Красное море сильная египетская эскадра уничтожила франкскую флотилию; и в ноябре 1183 года он лично