Надо жить - Галина Николаевна Кравченко

положен декретный отпуск. Но кто же меня на буровой будет ждать? Рабочее место быстро займут. В это время в моей жизни появился ангел – бабушка моего мужа Чернова Варвара Алексеевна. О ней я храню добрую память. Варвара Алексеевна не побоялась приехать на Север, чтобы помочь мне ухаживать за двухмесячным сыном. Задаю себе вопрос, смогла бы я так: будучи в возрасте, подхватиться, бросить все и поехать к черту на кулички, где чужие люди и нет ни больницы, ни аптеки. Целый год мы жили на буровой вчетвером в комнате четыре на четыре метра. Нам с Виктором всегда доставалась комната в конце коридора рядом с входной дверью. Мы не умели «толкаться». Нас все устраивало. Эта комната была, как правило, холодная, был постоянный шум от входной двери. Нам это не мешало. Зато по метражу она была чуть больше остальных, и мы могли перегородить ее занавеской, в результате у нас получалась кухонька и комната. Многому я научилась у Варвары Алексеевны, вдовы ветерана Великой Отечественной войны. Ее муж, Чернов Павел Герасимович, дедушка Виктора, также был расстрелян гестаповцами в 1942 году и похоронен в братской могиле вместе с моим дедушкой. Она знала наизусть и очень трогательно читала стихотворение М. Исаковского «Враги сожгли родную хату». Женщины военного поколения очень достойно хранили память о своих мужьях. Я никогда не слышала, чтобы наши бабушки пели. Спасибо тебе, уважаемая Варвара Алексеевна.

На буровой существовал негласный порядок – после рождения ребенка женщина переходила на работу в котельную, так как для всех служб, кроме котлопункта, существовал сменный режим работы. При сменном режиме работы родители могли передавать ребенка из рук в руки. Родители, если один из них работал в котлопункте, одновременно были на работе, поэтому своего ребенка никуда не могли определить. В этом случае происходила замена: мать ребенка обучали другой специальности, переводили на новое место работы, а в котлопункт брали другого человека. Женщин обучали в учебном комбинате при объединении «Коминефть» в городе Ухте. По итогам обучения присваивали специальность кочегара котельной.

В обычном понимании кочегар – это мужик с лопатой и углем. В котельной, с одной стороны, работа была легкая, так как котельная отапливалась газом. С другой стороны, – работа опасная, так как насосы были маломощными (с инжекторным насосом). Они могли не срабатывать, и паром под давлением, которое было в котле, можно было не только обжечься, но травмироваться посерьезней. По невнимательности котел мог взорваться. Два котла обеспечивали теплом жилые постройки, буровую непосредственно. Вода подавалась автоматически. Чтобы хорошо справляться с работой, надо было быть предельно внимательной и четко следить за приборами.

После котельной на буровой я продолжала работать в поселковой котельной Вуктыла, которая обеспечивала теплом весь поселок. Масштабы подачи тепла, ответственности, опасности были другими по сравнению с масштабами по этим показателям на прежнем месте работы. Надо было обслуживать семь паровозных котлов «Вулкан». Шум в котельной был ужасный. Никаких наушников не предусматривалось. Если надо было перекинуться словами с напарницей, надо было подойти ближе к выходу.

Моя свекровь Наталья Павловна, приехав к нам в гости, решила посмотреть, где я работаю. «Галка! – так она меня называла, когда хотела поговорить о чем-то серьезном. – Я не знаю, что такое ад, но твое место работы похоже на ад». Для меня это был серьезный звонок, сигнал о том, что дальше так продолжаться не могло. Образования не было. А годы шли. Школьные знания терялись.

Производство по освоению Вуктыльского газоконденсатного месторождения развивалось в буквальном смысле семимильными шагами.

Уже в 1970 году нефтеразведочная экспедиция, куда мы с мужем устроились на работу, была реорганизована в Вуктыльское управление буровых работ объединения «Коминефть».

Уже этот период жизни и работы у меня был связан с участием в общественной, комсомольской жизни поселка. Я самостоятельно у подружки научилась печатать на пишущей машинке. У меня это классно получалось.

Производство развивалось, и в составе управлении буровых работ был образован самостоятельный участок – автотранспортная контора Вуктыльского управления буровых работ. Автотранспортную контору возглавил Кузнецов Викентий Алексеевич. Этот человек сыграл в моей судьбе существенную роль. Во-первых, устроил на должность рабочей, а фактически работала я машинисткой. Такой вариант приема на работу назывался «подснежником». Ставки не было, а работа была. Надо было обеспечивать работу руководителя производства. И на такого рода мелкие нарушения трудового законодательства начальство закрывало глаза. Во-вторых, после избрания меня секретарем комсомольской организации на общественных началах он поставил передо мной задачу: комсомольская организация АТК ВУБР должна быть лучшей. В-третьих, обязал: «Ты должна учиться!».

Спустя два года в 1974 году АТК ВУБР была преобразована в самостоятельное Управление автомобильного транспорта объединения «Коминефть» – так стремительно развивалось производство. Когда меня избрали комсоргом, на учете в комсомольской организации было чуть больше десятка комсомольцев. К 1972 году в коллективе УАТ насчитывалось в пределах тысячи сотрудников и больше ста комсомольцев.

Инициатива в жизни комсомольской организации фонтанировала. Комсомольско-молодежная свадьба. Художественная самодеятельность. Оборудование красного уголка. Комсомольский прожектор. Самым сложным в моей работе было добиться, чтобы хорошо зарабатывающие водители пошли в вечернюю школу. Партия бросила клич: «Каждому труженику – среднее образование!». У меня не хватало словарного запаса, чтобы убедить водителей в необходимости учиться в вечерней школе. Рабочие были довольны своей жизнью, они хорошо зарабатывали и без среднего образования. «Отстань, – слышала я. – За свою зарплату я могу слетать 9 Мая на парад в Москву и обратно». В ряде случаев приходилось обращаться к руководителю автоколонны и просить побеседовать с рабочим. Всем молодым хотелось работать на хорошем автомобиле. А для этого надо было соответствовать не только внешне. Наличие среднего образования у молодого рабочего – это была государственная задача. И она решалась.

Среди комсомольских организаций Вуктыла существовала нешуточная конкуренция. Надо было конкурировать с комсомольскими организациями основного производства – Вуктыльского газоконденсатного управления, управления буровых работ. Основное производство – это основной участок, и этим все сказано. На основном производстве образовательный уровень молодежи выше. Поощрительная система за работу богаче.

Пошла мода на создание комсомольско-молодежных коллективов. Труд автомобилиста было очень тяжело нормировать. Создать комсомольско-молодежный коллектив, когда у всех разные марки автомобилей, разные перевозки, разные нормативы, у нас не получалось. Вопрос был поставлен для обсуждения на комсомольском собрании, где в большинстве случаев присутствовал руководитель предприятия Кузнецов В. А. Слова: «нельзя», «не положено», «невозможно» – в лексиконе Викентия Алексеевича отсутствовали. По сути, создание комсомольско-молодежных коллективов – это была производственная задача. С целью повышения трудового энтузиазма среди молодежи организовывалось социалистическое соревнование КМК.

Было делом чести руководителя, чтобы на вверенном ему предприятии молодежь на деле показывала