Без виз и паспортов - Леонид Ефимович Беренштейн

взгляд. Я понял — волнуется наша радистка. Сработает ли рация? А вдруг — осечка. Тогда отряд окажется без связи. Нет, только не это. Анатолий перевел стрелку лимба к своей волне и оглянулся: у рации собралась вся наша группа. Казалось, никто не дышал. А вдруг наш сигнал не будет принят там, на Большой земле? Что тогда? Между тем Анатолий зажал пальцами черную головку ключа. В сложном клубке точек и тире, через огненную линию фронта, через сотни километров понеслось сообщение в Центр. «Находимся в двадцати километрах севернее города Санок». Волнение нарастало. Когда Анатолий перешел на прием, все обрадовались. Центр нас слышит! Он приказывает действовать. Мы уже «прописаны» на Большой земле.

Гитлеровцы, получив сообщение о десанте, несомненно следили за эфиром и могли засечь местонахождение радиостанции. Поэтому очередной радиосеанс должен был состояться в такое же время через двое суток.

После установления связи с Центром группа двинулась на восток. Шли, избегая дорог, старались не выходить из лесу. Спали днем на сырой земле, не разводя костров. Через двое суток съели имеющиеся скромные запасы консервов и хлеба.

В назначенное время радисты попытались связаться с Центром, но ничего не добились.

Десантники остановились на опушке леса. В бинокль хорошо просматривалось небольшое село. Хатки под соломенными крышами. Трубы не дымят, людей не видно.

Царенко и Кучеров пошли в разведку. Есть ли в селе немцы? Можно ли там достать хлеба и найти брод через Сан?

В селе немцев не было, но совсем недавно они побывали в нем — зеленая саранча все опустошила. У людей нет даже куска хлеба.

Поиски брода тоже закончились безуспешно. Тогда «морская душа» Иван Царенко решил попробовать переплыть через быстрый Сан.

Он разделся и поплыл, а вода была холодная, просто ледяная, судорога сводила тело. Сильное течение несло смельчака на камни.

Царенко плавал превосходно, но весенний разъяренный Сан не покорился ему. Пришлось в синяках да ссадинах выбраться на берег и притаиться в прибрежных кустах.

Начальник разведки, наблюдая в бинокль за берегом, установил, что там велись какие-то строительные работы. По реке под охраной полицейского сновал небольшой паром. После двухчасовых наблюдений возник план операции Рискованный, но реальный.

Как только солнце стало цепляться за верхушки сосен, Михаил Имас и Ян Индык подошли к берегу.

— Давай паром сюда! Инженер со строительства едет, — крикнул Индык по-польски.

— Обождите немного. Закончу варить уху и вас угощу, — донеслось с другого берега.

Паром медленно пересекал Сан. Мы уже собрались оставить свое укрытие, как вдруг вдали послышалось рокотание мотора.

— Быстроходная лодка… Сейчас появится из-за поворота, — определил Царенко и снял с плеча автомат.

— Этого еще не хватало, — заметил Кучеров.

Серебристая моторка вынырнула из-за поворота и направилась к парому. В ней сидело четыре немецких солдата и мужчина в штатском костюме.

«Как быть»? Михаил уверенно взошел на паром. Ян взглядом спросил: «Что делать? Отступать поздно».

— Поехали обедать, уха может остыть, — спокойно сказал Имас.

А серебристая моторка вдруг беспомощно закачалась на волнах — заглох двигатель.

Михаил, Ян и паромщик вошли в шалаш. Там на деревянном ящике стоял закопченный чугунок, распространяя аромат ухи.

Андрей Кучеров не отрывал глаз от бинокля. Вот снова заработал мотор. К берегу причалила лодка. Немецкие солдаты были отчетливо видны: с автоматами, в сапогах с короткими и широкими голенищами, воротники расстегнуты, рукава засучены. Гитлеровцы остались у лодки, а человек в штатском направился к шалашу.

Десантники затаили дыхание. Оставалась единственная надежда — находчивость Имаса.

Человек в штатском подошел к Михаилу, с головы до ног окинул его недружелюбным взглядом и по-польски сказал:

— Я староста, предъяви документы!

Михаил встал, положил ложку, вызывающе бросил по-немецки:

— Проверять мои документы могут только жандармы.

Староста смутился.

Имас наступал:

— Тебе предъявить документы? Ишь ты, какое свинство!

Староста понимал немецкий язык, он более дружелюбно обратился по-польски к паромщику:

— Ты же получил приказ никого не перевозить. Как они здесь оказались?

— С того берега. Это немецкий инженер, а второй — поляк. Работают на строительстве. Они хотят доски получить, — оправдывался паромщик.

— Если инженер, да еще немецкий, то почему без погон? — с ехидцей спросил староста.

Он стоял у входа в шалаш, широко расставив коротенькие кривые ноги, обутые в грубые армейские ботинки.

— А ну, показывай, инженер, паспорт!

— Он у меня в порядке, — ответил Михаил — Если желаешь, взгляни. — Имас опустил руку в карман, ощутил холодок пистолета и выстрелил.

Староста упал. В солдат полетела граната «лимонка». Когда осел песок, поднятый взрывом, партизаны увидели, как заметались по берегу гитлеровцы. Они открыли беспорядочную стрельбу. Пользуясь переполохом, низко пригибаясь к земле, Ян метнулся в прибрежные кусты. Куда девался Имас, никто не заметил.

«АВТОГРАФ» МИХАИЛА ИМАСА

По-весеннему полноводный Сан оказался для нас серьезным препятствием. Попытка переправиться через реку закончилась неудачно. Исчез Михаил Имас.

Что делать? Как поступить? Отойти, притаиться или попробовать захватить паром?

Я слышал сдержанное дыхание комиссара. Похилько взял у меня бинокль и долго всматривался в противоположный берег.

— На том берегу Имас, — сказал комиссар, не отрывая бинокля от глаз. — Мы сделаем все, чтобы помочь ему. Нам необходимо переправиться.

«В Мелитополе мы разбирали многие неожиданные ситуации, но такая нам почему-то и в голову не приходила, — подумал я. — Пока надо притаиться, чтобы ни один кустик не зашелестел».

На нашем берегу появилось пятнадцать немцев. Они весело переговаривались. Двое сняли сапоги и беззаботно окунули ноги в прохладную воду. Фельдфебель выстрелил в воздух — вызвал паром. Гитлеровцы еще не знали о схватке. Одна автоматная очередь, и мы — победители. Но тогда о нашем присутствии узнает враг.

Паром отчалил. По жестам паромщика мы поняли, что он рассказывал о стычке. Немцы встревожились, приготовив оружие к бою, начали всматриваться в кусты противоположного берега.

Между тем солнце поднималось все выше. Фляги опустели. Нас мучила жажда, а рядом пенилась прохладная река. Время тянулось мучительно долго. Мы посматривали на солнце: скорее бы оно спряталось… Наконец появились первые тучки. Теплый майский ветер настойчиво гнал их с востока за Сан. Небо затянулось тяжелыми облаками. Крупные капли дождя заплясали по сухим, шершавым листьям дубов и акаций. Быстро наплывал предвечерний мрак. В лесу сумерки скрадывают расстояние, сокращают видимость, делают все серым, расплывчатым.

Как помочь Имасу? Посоветовавшись, решили найти лодку и переправиться. Всю ночь мы шли вдоль реки в надежде раздобыть лодку. Когда забрезжил рассвет, дубовая роща кончилась и появилась ровная бронзово-зеленая стена соснового бора. На небольшой поляне стоял добротный деревянный дом. У