Дурман Востока: По следам Оруэлла, Конрада, Киплинга и других великих писателей, зачарованных Азией - Давид Хименес

если его предприятие увенчается успехом. И пока мечта жива, жив и сам Олмейер. Проблема заключается в том, что золото, которого он так жаждет, спрятано где-то там, «где малайцы постоянно враждуют с речными племенами даяков, или “охотников за головами”». Сколько там золота? Этого никто не знает, но время от времени золото у даяков видят, пусть и в небольших количествах, и это подпитывает надежды голландца, готового вторгнуться в их земли, чтобы найти его. Вот только вылазки остаются лишь планами, ожидание затягивается. А тем временем все вокруг приходит в упадок: разваливается построенный им дом, портятся отношения с женой, исчезает уважение со стороны туземцев. Не ладятся дела даже с обожаемой дочерью Найной. Лишившись всего, Олмейер обращается к единственному оставшемуся «другу», якобы способному дать ему утешение. Другу, который, завоевав доверие голландца, безжалостно добивает его: опиуму.

Как и во многих других романах Конрада, действие «Каприза Олмейера» разворачивается в местах, удаленных от того, что сам писатель считает цивилизацией, – и наполненных интригами и несчастьями. Сам польский автор сполна хлебнул горя, и еще в детстве жизнь била его нещадно. Родился он в 1857 году в городе Бердичев, сегодня расположенном на территории Украины, в семье польского дворянина. Места эти в то время были под русским владычеством. Отец Конрада Аполлон Корженевский, человек образованный, придерживался националистических взглядов и участвовал в заговоре против царской власти. Его посадили в тюрьму в Варшаве. В заключении он переводил Диккенса, Гюго и Шекспира. Свидание маленького Юзефа с пребывающим в заключении отцом и годы ссылки семьи в Сибирь пробудили в будущем писателе обостренное чувство справедливости и сформировали его представления о добре и зле. Мать будущего писателя, страдавшая от холода, голода и мучительных условий, умерла от туберкулеза, когда Конраду было восемь. Отец погиб четыре года спустя, и мальчик остался на попечении дяди Тадеуша. Переехав во Львов, Конрад принялся искать забвения в книгах и картографии. Далекий и неизвестный мир манил его и будоражил воображение. В возрасте семнадцати лет, при первой же представившейся возможности, он покинул Польшу и отправился путешествовать по Европе, проехав через Швейцарию, Австрию, Италию и Францию, где нанялся моряком на судно «Монблан» – так началось его первое плавание. Поскольку у Конрада не было нужных документов, его несколько раз выгоняли из команды. Все свои сбережения он спустил в азартные игры. Пытался покончить с собой и какое-то время бесцельно мотался по миру. Когда, двадцатилетним, Конрад оказался в Лондоне, дядя Тадеуш решил прекратить оплачивать метания племянника. В ответ на очередную просьбу выслать денег он написал, что Конраду пора повзрослеть:

Займись чем-нибудь, хоть какой-нибудь работой, учебой и перестань вести образ жизни обеспеченного джентльмена. Если ты не найдешь себе работы до двадцатичетырехлетия, я лишу тебя содержания. У меня нет денег на бездельников, и я не собираюсь горбатиться, чтобы другие вели роскошную жизнь.

Через некоторое время Конрад нанялся на судно «Герцог Сазерленд», шедшее в Австралию. Плавание, затянувшееся более чем на два года, превратило молодого Конрада в настоящего моряка. Он полюбил море, ставшее ему домом, которого у него никогда не было. Моряцкий быт выбил из головы будущего писателя пустые фантазии о прелестях его нового занятия: он познал неистовые бури Индийского океана, заставлявшие корабль жалобно скрипеть, двенадцатичасовые вахты на самом верху мачты, холодные ночи, голод, забитые людьми трюмы, где невозможно было забыться даже после самого тяжелого дня. Молодой моряк узнал, сколь жесток океан, играющий «с людьми, пока их сердца не разорвутся в клочья, и ведущий бесстрашные корабли на погибель». Однако взамен море подарило Конраду невероятные открытия, непрекращающиеся приключения, столь необходимую писателю железную дисциплину и настоящих друзей. Всего Конрад отдал морской службе пятнадцать лет, сменив полдюжины кораблей. В пути он читал книги любимых авторов своего отца, прежде всего Шекспира, и познавал тайны человеческой природы, которые раскрывались лишь в момент жизненных кризисов. И хотя Конрад ходил и в Средиземном, и в Карибском морях, а источником вдохновения для его самого знаменитого романа «Сердце тьмы» стала Африка, именно Восток подарил ему больше всего литературных сюжетов: «Таинственный Восток раскинулся передо мной – ароматный, как цветок, молчаливый, как смерть, темный, как могила»[8].

Путешествия в Сингапур и Бангкок, плавание по Малаккскому проливу, в водах индонезийского архипелага и непредсказуемого Южно-Китайского моря, где пираты, торговцы и колониальные державы искали богатства и славы, и, конечно, вылазки в джунгли Борнео подарили Конраду персонажей, экзотический антураж и сюжеты, которые легли в основу шести романов и дюжины рассказов, составивших почти половину его творческого наследия. В Марселе польский автор стал моряком, океанские бури сделали его мужчиной, остров Маврикий научил его ненавидеть, Лондон искушал греховным соблазном. Но именно на Борнео Джозеф Конрад превратился в писателя. Огромный остров Малайского архипелага стал для него источником воспоминаний, которые позже нашли свое отражение в рассказе «Фрейя семи островов», в лучшем, по мнению многих, романе писателя «Лорд Джим» и в его литературном дебюте «Каприз Олмейера», без которого вообще ничего не было бы в принципе.

В книгах «Каприз Олмейера» и «Лорд Джим» Конрад показывает индонезийский Борнео как колониальный анклав, где люди гибнут «в погоне за деньгами и властью». Он пишет о Самбире, расположенном, по его словам, на восточном побережье, в шестидесяти пяти километрах вверх по реке. Сам писатель добрался туда на пароходе «Видар». Именно в этом месте Олмейер влачит свое жалкое существование в надежде обрести сокровища. Смертельно опасные земли даяков, где предположительно скрывается предмет его вожделения, сегодня вполне доступны и связаны с внешним миром новыми дорогами, позволяющими перемещаться со скоростью и комфортом, о которых в эпоху Конрада и думать было нечего. Борнео сегодня совсем не тот, каким видели его европейцы в XVIII и XIX веках и японцы во Вторую мировую войну. В то время любой иностранец, осмелившийся углубиться в здешние леса, рисковал закончить жить в пасти дикого зверя, умереть от тропических болезней или просто навечно потеряться в бесконечных джунглях. И даже если ему удавалось избежать всех этих напастей, оставалась еще одна: безжалостные охотники за головами, туземцы, для которых завладеть черепом врага было не только несомненным доказательством мужества, но и способом защитить свое племя, заручившись поддержкой сверхъестественных сил. Статус воина зависел от количества собранных им трофеев, которые к тому же помогали завоевать руку избранницы его сердца. Эмилио Сальгари описывал этот жутковатый обычай в одном из романов о Сандокане: «Живущие в глубине острова даяки – великие охотники за головами. Чтобы жениться, молодой воин должен подарить своей избраннице как минимум пару человеческих черепов».

Голова голландского офицера Джорджа Мюллера, захваченного в плен на берегу реки Капуас в 1825 году, стала одним из последних трофеев даяков. Мало-помалу они начали отказываться от этого обычая, чему во многом способствовала деятельность христианских миссионеров, пытавшихся убедить туземцев в том, что они выбрали не лучший способ разрешения споров. И все же по прошествии многих лет по не известной никому причине даяки снова взялись за старое. В 1997 году они подняли бунт против иммигрантов с яванского острова Мадура и обезглавили десяток человек. Индонезийское правительство смогло замирить враждующие стороны, и все затихло. Но четыре года спустя даяки решили закончить начатое и практически добились того, чего хотели. На дворе стоял 2001 год, мир переживал начало цифровой революции. Ожидалось, что она изменит очень многое. Оптимисты утверждали, что она изменит вообще все: покончит с невежеством и диктатурами, сделает знания доступными людям всего мира, поможет нам стать более терпимыми и свободными. И хотя причинам, по которым эти пророчества так и не воплотились в жизнь, можно посвятить отдельную книгу, увиденное мною на Борнео, куда я приехал освещать развернувшуюся на острове резню, как мне кажется, вполне отвечает на вопрос «почему»: человек просто не способен справиться со своими первородными инстинктами.

Ссоры между даяками и мадурцами подтолкнули коренное население острова к полному уничтожению новоприбывших. С мужчинами, женщинами и детьми поступили так же, как с первыми европейцами, пытавшимися