Диктатор - CMD

Такие яркие ярлыки клеятся однажды, но пристают намертво и остаются на всю жизнь. Тихонько подкравшись, я открыл заранее мною же смазанную дверцу и произнес, шипением подражая Снейпу:

— Очень интересный состав, не так ли, мисс Грейнджер?

Честно говорю, глядя на то, как в ответ высоко подпрыгнула Гермиона, я мысленно дал себе хорошего пинка. От такого приветствия можно было и копыта откинуть, или хотя бы в обморок упасть. Ага! Представляю себе картинку: я стою, склонившись над бездыханным телом одноклассницы (она просто в обмороке), в руках у меня палочка (с помощью которой я собираюсь привести болезную в сознание выученным на каникулах ренервейтом), а дело все происходит в женском туалете (рядом с которым до этого нашли первую жертву). Что, глядя на эту композицию, скажет любой преподаватель или старшекурсник? Только одно: "Ступефай! Мордредов наследник! Вот ты и попался!" Бр-р…

К счастью, у Грейнджер оказались либо крепкие, либо хорошо тренированные нервы. Она тут же обернулась, с облегчением увидела, что потревожил ее простой одноклассник, и бросилась в ответную атаку.

— Это женский туалет, Крэбб! Что ты здесь делаешь?

— Промахнулся дверью. Как вы думаете, мисс Грейнджер, что станет с котелком, если я туда брошу, ну, хотя бы пару листиков мандрагоры, которую мы пересаживали на прошлом уроке гербологии?

— Нет! — Грейнджер наставила на меня палочку.

— Нападете на меня, мисс Грейнджер?

— Если ты сейчас же не уберешься прочь, то клянусь, я оглушу тебя. А учителям я скажу, что ты…

— Испортил вот это зелье? Конечно! Я даже отпираться не буду. Так и скажу при всех деканах, что я случайно испортил варимое гриффиндорцами зелье, в состав которого входит шкура бумсланга. — Гермиона чуть опустила палочку. — Вы ведь достаточно уважаете разумность профессора Снейпа, не так ли? Сколько, по вашему мнению, уйдет у него секунд на то, чтобы соотнести воровство… Не кривитесь, мисс, воровство — именно так это называется на языке закона… Так вот, сколько нужно времени, чтобы соотнести воровство довольно редкого реагента из его запасов, которые он, кстати, покупает на свои деньги, и некую студентку-второкурсницу? С Гриффиндора. И что он после этого со всеми вами сделает? Простое отчисление в таком случае будет невероятной удачей.

— Откуда ты знаешь…

— Тебе бы следовало аккуратнее выбирать сообщников. Некто особо рыжий об этом разве что посреди Большого зала не орал во весь голос. Я уж не говорю о лестницах, следующий пролет которых не просматривается! В другой раз, когда захочешь собрать что-то вроде подпольного кружка, придумай меры конспирации гораздо серьезнее, чем сейчас. Или хотя бы проштудируй на каникулах маггловские брошюры в области подпольной работы. Например, ирландские.

— Хорошо, Крэбб, — Грейнджер убрала палочку. — Зачем приперся?

— Как грубо, мисс Грейнджер.

Гермиона поморщилась, потом вздохнула, натянула на лицо совершенно пластмассовую улыбку, сделала подобие реверанса в мантии и произнесла:

— Мистер Крэбб, не будете ли вы так любезны и не просветите ли вашу вежливую, но любопытную и нетерпеливую слушательницу, какой именно интерес у вас к ней? — Посреди туалета это смотрелось феерично. Обязательно солью в омут памяти!

— Чудесно. Просто чудесно. Вы очень способная, мисс Грейнджер, вам это кто-нибудь говорил? Способная в обмане. Еще бы чуть-чуть поменьше искусственности, и Слизерин с гордостью принял бы вас в свои ряды.

— Ах! Вы так добры, мистер Крэбб. А теперь, — Гермиона прекратила валять дурочку и впилась в меня взглядом, — хватит ломать комедию! Говори, что ты хочешь от меня?!

— Мисс Грейнджер. Я могу дать вам слово, что не буду вредить вашим шедеврам в области зельеварения. Как и никому не расскажу про то, что узнал о вас и… некоторых несамостоятельных перемещениях неких реагентов. Если, конечно, меня не спросят в суде. Но не буду я и помогать тебе. Вам. Устраивает такая формулировка?

Грейнджер подумала и согласно кивнула.

— Что ты хочешь взамен? — осторожно спросила она.

— О! Ничего серьезного. Не уделите ли вы мне часть своего времени для обсуждения новостей, публикуемых в газетах?

— Что?

— Пойдем, говорю, поболтаем на политические темы.

— Э… И все? Ты даже не спросишь, зачем нам оборотное зелье?

— Да. И еще раз "да" на второй вопрос. Мне это неинтересно. Наверняка какое-то гриффиндорское безумство.

— Хорошо. Тогда я согласна.

Мы покинули туалет и пошли на улицу. Там, в увитом плющом внутреннем дворике, мы уселись на скамейку. Я достал из кармана сложенную много раз газету, которую за одну броскую статью стянул из нашей факультетской гостиной, и протянул девочке, указывая пальцем на интересующий меня абзац.

— Мисс Грейнджер. Вы, несомненно, имеете великолепный разум, уже в этом возрасте отточенный как клинок опытного бретера. Для начала, скажите, как, с академической точки зрения, вы оцениваете фразу из официальной министерской газеты "Ежедневный пророк": "…Сейчас прогрессивная часть магического сообщества пытается бороться с пережитками феодальных времен, также называемых статусами крови…"? Какие выводы вы можете сделать из этого?

Гермиона думала недолго.

— Из этого следует, что перемены к лучшему возможны и в магическом мире. Что если бороться, то можно достичь той цели, которая поставлена самому себе. Что магический мир постепенно догоняет обычный в плане торжества свободы, разума и справедливости…

— Великолепно. Но это всё не то, что я хотел услышать. Самый главный вывод вы так и не сделали. Мне в этом полном пафоса выражении слышится совсем другое. Что факт дискриминации мага из-за происхождения его родителей присутствует и эксплуатируется сильными мира во всей своей неприглядности.

— Магглорожденные ничуть не хуже, чистокровный ты сноб! И если ты привел меня сюда, чтобы опозорить меня перед всеми…

— Мисс Грейнджер, потише. На нас уже оборачиваются. Мы, если вы до сих пор не поняли, находимся в школе-интернате смешанного обучения. Тут очень мало новостей, и поэтому любая сплетня разлетается по всему замку мгновенно, непередаваемо мутируя по дороге. Поверьте, если бы я хотел вас опозорить или создать вам действительно серьезные проблемы, то… То я бы вот прямо здесь, во внутреннем дворике, обнял бы вас и поцеловал. Как бы к вам стали относиться друзья и знакомые после этого? — Гермиона сначала не поняла меня, а потом в ужасе отшатнулась. Дошло. Увы, как сказал когда-то в отличном советском фильме герой артиста Караченцева: "Молодой человек! Грязью забросать можно любого…" — Не волнуйтесь. Я не хочу привлекать внимания к себе не меньше, чем вы. Я, вообще-то, безвозмездно