Повседневная жизнь русского средневекового монастыря - Елена Владимировна Романенко

16З6 году царь Михаил Феодорович обличал соловецких иноков в том, что они привозят в обитель «вино горячее и всякое красное немецкое» и держат его в своих кельях. В монастыре жили «кельями и заговором»: старец помогал ученику, а ученик старцу. Чтобы удержать власть в своих руках, келарь, казначей и соборные старцы осуществляли духовное руководство новоначальными иноками, а духовным старцам и священникам учеников не давали. Келаря и казначея выбирал не весь черный собор, а те старцы, которые пьянствовали в обители, потому они выбирали «потаковников, которые бы им молчали». А тем старцам, которые в монашеском житии искусны и соблюдают устав соловецких чудотворцев, на соборе говорить не давали. Добрых старцев на монастырские службы и подворья не посылали, а отправляли, наоборот, тех, чья простота, что называется, хуже воровства. Юные трудники, вопреки древнему уставу, жили прямо в обители и зимой и летом, без надзора опытных старцев и служебников. Царь повелел игумену навести порядок в монастыре: приезжих богомольцев с хмельными напитками в монастырь не впускать, учеников игумену, келарю и соборным старцам не держать, а поручать рядовым старцам и священникам, юным трудникам в обители не жить, хмельные напитки хранить только в погребе и выдавать понемногу больным и немощным инокам[399].

Видимо, эта грамота не оказала должного воздействия. Поэтому в 1647 году царь Алексей Михайлович написал новую грамоту, в которой запрещал соловецкой братии квасить квас по кельям и требовал, чтобы иноки опечатывали «пиянственное питие» у приезжих богомольцев, как это раньше было в обители (когда корабль с паломниками приходил в монастырскую бухту, его всегда осматривали монастырские старцы, и если находили хмельные напитки, опечатывали их и возвращали богомольцам на обратном пути). Никаких последствий эта грамота не имела, и потребовалось невероятное стихийное бедствие, чтобы привести в чувство соловецких иноков. Но не будем излишне драматизировать ситуацию. Закон духовной жизни заключается в том, что тьма гуще всегда там, где ярче свет: искушения тяжелее там, где сильнее молитва. Многочисленные рассказы о простых монахах в житиях соловецких святых неопровержимо свидетельствуют, что соловецкие иноки умели возводить неприступные крепости и обороняться от неприятеля, как видимого, так и невидимого.

О царском приходе в монастырь

Многие русские обители были местом паломничества великих князей и царей. Чаще всего посещали Троице-Сергиев монастырь и Кирилло-Белозерский. Здесь искали защиты и помощи во время династических смут, здесь молились о даровании наследника. Царь Иоанн IV был щедрым благотворителем Кирилло-Белозерского монастыря. По подсчетам историков, его денежные вклады в эту обитель составили почти третью часть всех денежных пожертвований, сделанных в Грозненское время[400]. Царь даже хотел принять в Кирилловской обители монашеский постриг.

Особая любовь Иоанна Грозного к этому северному монастырю объяснялась верой в то, что он появился на свет благодаря молитвам преподобного Кирилла. В 1525 году отец будущего царя, великий князь Московский Василий III развелся со своей женой Соломонией Сабуровой, которая была бесплодной, и уже на следующий год женился на Елене Глинской. Однако ожидание скорого рождения наследника оказалось тщетным. Не откладывая дела в «долгий ящик», в декабре 1528 года великий князь отправился со своей новой женой в Кирилло-Белозерский монастырь на богомолье. 25 августа 1529 года, в праздник Усекновения честной главы пророка Иоанна Предтечи, у великокняжеской четы родился сын, которого нарекли Иоанном. Уже в конце 1529-го – начале 1530 года в Кирилловой обители началось строительство сразу двух церквей. Одну из них посвятили празднику Усекновения (в честь рождения царевича), а ее придел освятили во имя преподобного Кирилла Белозерского. Другой храм получил посвящение в честь архангела Гавриила (ангела великого князя Василия III, крещенного с именем Гавриил), а его придел – во имя равноапостольного царя Константина и матери его Елены (в честь святой, тезоименитой Елене Глинской).

Царь Иоанн Грозный трижды посетил обитель преподобного Кирилла: для него в Иоанновском монастыре, напротив церкви в честь Усекновения главы Иоанна Предтечи, были построены особые дубовые кельи.

Когда царь собирался в паломничество, извещали настоятеля монастырского подворья в Москве. Тот, в свою очередь, отправлял гонца в монастырь. Наиболее удобным в летнее время года был водный путь по реке Шексне. На Взвозе (у переправы) стоял монастырь Николы Чудотворца, около которого кирилловский игумен и ждал царя. Зимой использовался санный путь. Царя встречали за три версты от обители у церкви Покрова Пресвятой Богородицы, стоявшей близ Вологодской дороги. Ударив челом царю, игумен быстро возвращался обратно, чтобы успеть встретить царственных гостей у врат своей обители. Всю дорогу, пока царь ехал до обители от Взвоза или Покрова, в монастыре благовестили в большой колокол; его густой низкий звук разносился по всей округе. Тем временем игумен облачался в атласные золотые ризы с жемчужным оплечьем, а священники – в лучшие белые одежды. Настоятель со священниками ждал царя в Святых воротах, один из священников держал на блюде большой воздвизальный крест, с ним рядом стоял диакон с большим кадилом. Братия выстраивались с левой стороны перед входом в обитель. Входя в Святые врата, царь и его спутники молились на святые иконы. При этом игумен, взяв крест, благословлял государя и царевича крестом, говоря при этом тропарь Кресту «Спаси, Господи, люди Своя…». Царь кланялся игумену, священникам и братии. В ответ настоятель и священники кланялись низко, а монахи – земным поклоном (опускались на колени и доставали челом земли). Затем все отправлялись в церковь. Впереди следовали настоятель со священниками, за ними – царственные гости, замыкали процессию иноки. Все это время над монастырем звучал колокольный звон, он прекращался, когда гости входили в Успенский собор. В храме служили молебен о здравии государя «и о державе, и о победе, и о царице, и о царевиче, и о царевнах, о здравии их»[401]. Государь и царевич в это время прикладывались к иконам и к раке преподобного Кирилла. По окончании молебна игумен, сняв богослужебные одежды в алтаре, подносил царю в дар посох, изготовленный монастырскими мастерами, и вместе со священниками и соборными старцами приглашал царя (бил челом) помолиться в обители и отведать монастырского хлеба. После молебна царя провожали в его кельи, где подносили ему «питие». Царский уставщик сообщал игумену или келарю время трапезы, удобное для государя. На время пребывания в обители царь становился главным распорядителем ее уклада, как бы замещая игумена. Он устанавливал время совершения церковных служб, особенности монастырского пения и колокольного звона. Но так было не всегда.

Основатели обителей и первые игумены старались сохранить независимость монастырского уклада от «сильных мира сего». Устав древнего Киево-Печерского монастыря был образцовым для русских обителей. Житие его первого игумена – преподобного Феодосия Печерского – и рассказы о подвигах монахов Печерской обители,