Диктатор - CMD

так сходил, — размышлял я по дороге домой. — Само на язык прыгает сакраментальное: "не бывает здоровых, есть только недообследованные". Сколько же всего еще я о себе не знаю? Блин, ну только что все было более-менее, а тут — раз, и на тебе: "или вокруг тебя только пони, какающие радугой, или шизнешься"! Черт-черт-черт!"

Черт!

Ладно. Что теперь? Нет, то, что по осени Библиотеку Основателей ждет серьезная ревизия, а Темного Лорда — раскрутка на полноценную лекцию по магической ТэБэ (а не то, что мне "интуитивно понятно"), это само собой. Но с основной проблемой-то как быть?

Первое, что само напрашивается, это попросить помощи у Волдеморта. А если его это устраивает? Он не раз и не два пенял мне на излишнюю "мягкость", устраивал ломки… Может, отмороженный маньяк для него будет более предпочтителен, чем человечный хаффлпаффец? Нет уж. В качестве учителя окклюменции Волдеморт — однозначно не вариант, хотя спросить его лишним не будет. Даже обязательным, ибо именно такое развитие событий подразумевается логикой развития событий. Не спросишь сразу — так Волдеморт задастся вопросом "а почему он не спросил у меня?". И хрен знает, до чего он там в паранойе своей потом додумает… Точно, что ничего хорошего. Я и так "под богом хожу" и только чудом Волдеморт не закатил мне подробный опрос. Именно опрос, а не допрос, как тогда. Не. Нафиг-нафиг.

Другие варианты? Попроситься в ученики Дамблдору? Три раза ха! Я доверяю воображению Темного Лорда. Он сможет выдумать для меня что-нибудь особо "восхитительное"… Молчишь?" — резко переключившись, спросил я внутренний голос.

"Глупо, глупо, глупо", — произнес в ответ он.

"Что глупо?"

"Все глупо. Глупо, что ты пытаешься себя обмануть. Глупо, что меня боишься. И, наконец, совсем глупо думать, что сможешь это от меня скрыть. Я не "воображаемый друг", не "тульпа" и не шизофрения. Не надо меня бояться, — вкрадчиво продолжил он. — Ведь я — это не кто иной как ты. Только такой, каким в глубине души ты всегда хотел стать. Жестким, даже жестоким. Безжалостным. Предельно эгоистичным… Вообще не думать о других! Отринуть навязанные в детстве оковы этики, так мешающие в карьере и жизни…"

"Ложь!"

"Опять же, глупо пытаться обмануть самого себя! Правда это. Правда. Ты встал на этот путь уже очень давно…"

"Иначе бы меня убили!"

"А вот это вот как раз — не правда. Вспомни индейскую притчу, которая так запала тебе в память… Ты начал кормить "плохого" волка задолго до попадания сюда. Напомнить тебе, что ты ответил на вопрос "Почему ты такой злой стал?" своего старого друга, встреченного после долгого перерыва в общении? "Так проще жить!" Это — правда. Продолжай жить как живешь, не прячась за всякие глупости, и скоро мы станем единым целым…"

"Никогда!" — перебил я внутренний голос.

"Не слушай всяких шарлатанов, ничего не понимающих в психологии, и не бойся измениться. Это происходит непрерывно, причем без всякой магии. Каждый день, каждый час. Сегодня ты проснулся немного не таким, как вчера, а час назад ты был не таким, как сейчас… Мы станем единым целым не потому, что я завоюю тебя или ты сойдешь с ума, а потому, что ты станешь собой. Мной!"

"Нет! Я не отдам!"

"Да. Отдашь, — передразнил меня внутренний голос. — Власть над телом ты уже отдаешь, иначе как бы я спасал нас? Заставлял молчать тогда, когда тебя пробивал словесный понос? Посылал боевое заклинание тогда, когда ты стоял и тупо смотрел? Закрывал эмоциональной подушкой, чтобы ты от своей "жалостливости и сострадательности", а по мне — так просто глупости, не сошел с ума. Что бы ты без меня делал, а?"

"Ты! Надо было…"

"Я, я. Точнее — мы, привыкай. Что же касается твоих стенаний "не нужно было связываться с окклюменцией", скажи, а ты мог не начать ее изучать? Что бы с тобой тогда стало? Посчитай свои допросы и назови себе хотя бы одного узнавшего правду палача, кто бы тебя пощадил?"

"…!"

"Видишь, ты соглашаешься с собой. А насчет плача про "сразу свалить"… Куда? На деревню к дедушке в "лихие девяностые"? Так там и без тебя нищих и беспризорников стало полно, чтобы потребовалось вдруг импортировать их еще и из Англии. Что бы ты там делал — без родственников, без связей, без начального капитала, с чуждым происхождением? Где бы спал, адрес назови, хоть выдуманный? Что бы ел? Во что одевался? Чем бы занимался? Как и все крутые попаданцы — выигрывал бы в лотерею и спекулировал на бирже? Мухлевал с валютой? Так что же ты не смог этого в прошлом? Ну и вишенка на торте — если и смог бы, то сколько бы прожил после первой же удачной аферы?

Но, предположим, даже если бы ты каким-нибудь чудом и закрепился — подчеркиваю, предположим, то ответь себе честно. Разве не корил бы ты себя всю оставшуюся жизнь, не ел бы поедом за то, что плюнул в лицо Судьбы, подарившей тебе такой невероятный шанс? Шанс вместо непрерывной схватки с ближним своим за кусок черствого хлеба очень долго жить здоровым, богатым аристократом? И магия. Магия превыше всего! Не проклял бы ты себя, что отказался от шанса стать волшебником, а?"

Мысленно насупившись, я в ответ промолчал. Внутренний голос был прав.

"Так что все ты правильно сделал. Не стоит в себе сомневаться, ибо это контрпродуктивно. Окклюменцию — проведи по графе "неизбежные издержки". На будущее — сделай должные выводы. Будь аккуратнее, осторожнее и больше опирайся на других. Не бросайся на каждую амбразуру — для этого у тебя уже есть свой отряд. А появившаяся у тебя боязнь магии… — да-да, это тоже от себя не скрыть. Ты, помнится, по молодости-глупости попал в относительно серьезное ДТП, так, да? А машину после этого водить бросил?.."

Интерлюдия 41

— …Таким образом, — усиленным сонорусом голосом произнес президент Международной Конфедерации Магов Бабайди Экинбад, — по результатам голосования верховных делегатов стран-участниц Международной Конфедерации Магов с результатом: сто десять голосов — против, два — за, сорок пять — воздержались, я вынужден отклонить внесенное верховным делегатом Магической Британии Альбусом Дамблдором предложение о всемирном принудительном сокращении количества скрытых от взора магглов пространств. На этом ежегодная очередная двести седьмая сессия Международной Конфедерации Магов объявляется закрытой.

"Какие все вокруг трогательно участливые, — с грустью подумал Альбус Дамблдор, вставая со своего кресла. —