Пария - Энтони Райан

всеми подружиться, или хотя бы завоевать немного доверия – с разным успехом, поскольку люди эти были не глупые и легко могли сообразить, когда их водят за нос. По большей части ко мне относились с осторожной снисходительностью по причине моей юности или сдерживали обиду на мои таланты в обращении с пером и на скорость, с которой я работал. В ответ я не чувствовал по отношению к ним ничего, помимо жалости и презрения, как это часто бывает у молодых по отношению к старым, с одним примечательным исключением.

– А теперь осторожно, – предупредил Арнильд, прикладывая золотую фольгу к веллуму при помощи маленького шарика из полированного стекла. – Эта штука улетит от малейшего дыхания.

Он был невысокого роста, его голова едва доставала мне до плеч. Лысую, покрытую старческими пятнами макушку окружал куст седых волос. Такие же неопрятно торчали из ушей и ноздрей, хотя брился он каждый день – надо полагать, чтобы волосы не лезли под руку и не пачкали его работу. Его искусство требовало дополнительного уровня навыков, ставивших его особняком в скриптории, поскольку Арнильд был иллюстратором.

– И сильнее тоже нажимать не надо, – добавил он, высунул язык и приложил стеклянный шарик к фольге. Украшение добавлялось к первой букве первой страницы того, что в конечном счёте станет книгой в переплёте – единственной книгой, воспроизводившей свиток мученика Каллина. И если я написал каждое слово в этом томе, то Арнильд иллюстрировал и украшал текст разнообразными узорами. А я раздумывал, одобрил бы мученик Каллин столь расточительные траты на историю его жизни, с учётом его любви к бережливости. Ещё сильнее меня интересовал источник золота и серебра, из которых Арнильд создавал свои бесспорно изумительные творения, не говоря уже о гранатах и аметистах, которые со временем украсят кожаную обложку с гравировкой.

– Попробуй сам, – сказал Арнильд, положив щипчики со стеклянным шариком в ближайший лоток, и жестом предложил мне взять их. Золото уже почти целиком окружало первую букву, и только у основания оставался маленький участок.

– Вы уверены? – спросил я. – Не хотелось бы испортить вашу работу.

– Мы учимся через действия, Элвин. – Он улыбнулся и склонил голову в сторону лотка. – И к тому же, кому-то придётся делать всё это, когда меня призовут в лоно Серафилей. – Он помолчал, потирая спину, и на его лице застыла гримаса настоящей боли. – Что, подозреваю, может случиться довольно скоро.

– Чепуха, – сказал я, взяв щипчики. Мне удалось положить золотой лист на нужное место, только кончик немного залез на край.

– Не волнуйся, – сказал Арнильд. Он взял соболью кисточку, осторожно убрал излишки золота и аккуратно собрал их в склянку. – Слишком драгоценные, нельзя попусту тратить, – добавил он и подмигнул, затыкая склянку пробкой. Фыркнув, он отошёл от наклонной подставки, на которой лежала законченная страница во всём своём свежеиспечённом великолепии.

– Идеально, – прошептал я в искреннем восхищении, на что Арнильд неодобрительно хмыкнул.

– Мой юный друг, если будешь заниматься этим достаточно долго, то узнаешь, что идеал – это бесконечно неуловимый призрак. – Кончиком кисти он указал на затейливый мотив зарослей роз, покрывавший левую сторону страницы. – Здесь линия немного неровная, а цвета на мой вкус недостаточно яркие. Но всё равно, качеством не уступает работам, выполненным в этом скриптории.

В его голосе едва заметно прозвучала нотка, которая неизбежно разбудила моё любопытство:

– Значит, качество здесь не… – начал я тихим голосом, осторожно взглянув на других писарей, трудившихся за своими подставками, – …исключительное?

Арнильд, всегда тщательно подбиравший слова, предупредительно посмотрел на меня, вскинув густую бровь:

– На самом деле это лучший скрипторий во всём Альбермайне, – сказал он, а потом подошёл ближе и тихо добавил: – но я далеко путешествовал в этом мире, так далеко, что видел книги, рядом с которыми все созданные здесь кажутся мазнёй неуклюжих детей.

– И где же можно найти такое чудесные книги?

Его взгляд немного затуманился, и он отпрянул, переключив внимание на лоток с разнообразными склянками и инструментами.

– Парень, в языческие земли лучше не соваться. Передай мне тот нож, пожалуйста.

– Языческие земли? – Мой голос прозвучал немного слишком громко, и Арнильд бросил на меня предупреждающий взгляд. К счастью, другие писари, похоже, не заметили – из-за старческой глухоты, решил я.

– Вот. – Арнильд убрал склянки с золотыми и серебряными листьями в кожаную сумку. – Надо бы до вечерней службы убрать это под замо́к. Знаешь, куда идти?

– Да.

Его лицо стало более серьёзным, когда он передавал мне сумку:

– Восходящий в конце месяца скрупулёзно взвешивает все склянки. Просто чтобы ты знал.

Перед тем, как направиться к двери, я приложил руку к сердцу, притворно оскорбившись – чем вызвал у Арнильда неуверенный смешок. Если бы не излишняя любовь к игральным костям и сопутствующие ей долги, он никогда бы не оказался в этих стенах. По всем понятиям справедливости о мастере Арнильде по всему свету должна была идти слава князя иллюстраторов. А вместо этого мало кто из ныне живых учёных знает его имя, даже когда они нежно перелистывают те страницы, которые он с таким усердием украшал.

Кладовая, в которой хранились запасы сусального золота и другие соблазнительные ценности, находилась в центре здания за толстой окованной железом дверью. Обычно возле неё стояли на страже два хранителя, но сегодня стоял только один – типично-здоровенный парень по имени Халк, в душе которого было не больше жизни, чем в двери, которую он охранял.

Он хмыкнул в ответ на моё дружелюбное приветствие, приказал мне отойти на ярд и только после этого повернулся и отпер дверь. Как только он повернул ключ, во мне вспыхнул разбойничий инстинкт. Хранитель был крупным, но и медлительным, и будет не очень-то трудно врезать его головой по железной скобе на двери. Два-три удара, чтобы вырубить и, очевидно, нельзя оставлять его в живых. Придётся затащить тело в кладовку, забрать самые ценные и лёгкие сокровища, запереть дверь и только меня и видели. Мне потребуется несколько часов, чтобы решить всё с Эрчелом, но наверняка пройдёт немало времени, прежде чем кто-нибудь решит проверить отсутствие Халка или отпереть дверь, которую он охраняет. Как бы то ни было, решил я, вполне возможно получится заняться своим делом, забрать Брюера и Торию и ещё до полуночи покинуть город. Всего лишь одно убийство, и я свободен…

– Блядь,