Корфу - Владимир Виленович Шигин

– Если вы нас оставили в беде, то нам следует обратиться за помощью к русским! – заявила она при очередной встрече с Нельсоном.

Все возражения королева отвергла и настоятельно попросила отправить фрегат на Корфу к адмиралу Ушакову с просьбой о помощи. Исчерпав все доводы, Нельсон согласился. Вскоре фрегат был Нельсоном послан. Для переговоров на нем отправился министр королевского двора Антоний Мишура. С собой министр вез и письмо к Ушакову от Нельсона: «Его Сицилийское Величество послал письма и доверенную особу, чтобы говорить лично с Вашим Превосходительством о нынешнем состоянии дел в этой стране, с просьбой направить часть Вашего флота к Мессине для оказания помощи этому королевству, чтобы предотвратить переход его в руки французов… Я буду просить Вас только об одной очень большой услуги, которую Вы можете оказать общему делу, в частности Его Сицилийскому Величеству, а именно послать столько кораблей и войск, сколько будет возможно».

Как изменился тон этого письма по сравнению с первым!

Глава шестая

Адда – не преграда

Когда австрийский император Франц обратился к Павлу Первому, умоляя его спасти Австрию от гибели, тот наряду с посылкой в Средиземное море эскадры Ушакова и двух эскадр с Балтики к побережью Голландии приказал готовить армию к походу в Европу. Помимо союзнических обязательств Петербурга перед Веной, помимо личной ненависти российского императора к якобинской Франции, последняя, в свою очередь, демонстрировала свою ненависть к России.

Первым делом Павел конфисковал все находившиеся в наших портах французские суда, а также товары и капиталы в государственном заемном банке. По существу, между Петербургом и Парижем уже вовсю шла настоящая «холодная война», которая рано или поздно должна была перерасти в войну горячую. Нужен был лишь повод, и этим поводом стал захват Бонапартом Мальты.

Мгновенно составилась новая коалиция. В воздухе запахло общеевропейской войной. В средине октября 1798 года в Италию двинулся передовой корпус генерала Розенберга, затем корпус генерала Германа для захвата Мальты и корпус генерала Римского-Корсакова для действий в Германии.

Одновременно Австрия оккупировала принадлежавшую Тиролю Швейцарию. В ответ французы заставили отречься от престола короля Сардинии и присоединили к себе Пьемонт. Вскоре, как мы уже знаем, был разбит и бежал король Неаполитанский Фердинанд. Французы провозгласили вместо Неаполитанского королевства Парфенопейскую республику, а армия генерала Моро вышла на правый берег Рейна.

Ставки в этой игре были слишком высоки, и Вена, боясь проигрыша, запросила у Петербурга еще три армейских корпуса. Хотя это не было оговорено союзным договором, Павел Первый пошел навстречу австрийцам. Корпус генерала Германа был перенацелен и повернул в Северную Италию, а корпус Римского-Корсакова в южную Германию, вдогон последнему был отправлен и легион принца Конде. Вена торжествовала, надеясь теперь на реванш за поражения от Бонапарта в Италии.

Теперь оставалось только определить, кто возглавит союзные войска в Северной Италии. Тут было уже не до интриг, и австрийцы обратились к Павлу «соизволить на назначение знаменитого мужеством и подвигами Суворова».

Суворов был немедленно вызван из ссылки в селе Кончанском, где пребывал после размолвки с Павлом, в Петербург. Современник пишет: «Суворов явился из заточения тощ и слаб, но живой дух удержал и без блажи, ни на пядь, чем много теряет».

В армии весть о назначении Суворова главнокомандующим произвела магическое действие. В подчинение ему были определены оба отправленных в Италию наших корпуса. При этом Суворов остался самим собой и тут же потребовал от императора изменения в своих войсках ряда уставных положений.

– Веди войну по-своему, как умеешь! – махнул на это рукой Павел.

Впрочем, старые недруги злословили и здесь.

– Посмотрим, посмотрим! – говорили они. – Французы – это вам не турки и не поляки, и что достаточно для одоления последних, окажется бессильным против первых!

Суворов выехал из Петербурга в последних числах февраля. В Митаве он сделал остановку. Пообедал с солдатами караула на местной гауптвахте и посетил короля-претендента Людовика. Там он почудил, чем вызвал оторопь у французского аристократа.

– Господин фельдмаршал, я твердо уверен в вашей победе! – сказал на прощание Суворову претендент.

– Уповаю на помощь Божию, то, что не придется встретиться с хваленым Бонапартом, находящимся сейчас в Египте, считаю Божим наказанием. Вас же, Ваше Величество, надеюсь увидеть в будущем году в Париже!

В дороге Суворова застало известие о победном штурме Ушаковым Корфу. Обрадованный столь важным известием, он в первом же письме начертал свои знаменитые строки: «Великий Петр наш жив, что он, по разбитии в 1714 году шведского флота при Аландских островах, произнес, а именно: “Природа произвела Россию только одну; она соперницы не имеет!” – то и теперь мы видим. Ура! Русскому флоту! Я теперь говорю самому себе: зачем не был я при Корфу хотя мичманом!»

Сопровождавшим его офицерам старый фельдмаршал сказал так:

– Федор Федорович начал свою кампанию победой блистательнейшей! Теперь мне не остается ничего иного, как так же начать и свою!

В Вене фельдмаршал остановился в доме русского посольства. Посол граф Разумовский заранее распорядился, чтобы в комнатах фельдмаршала не было зеркал и приготовлена постель из сена. Там состоялась встреча с императором Францем.

После этого Венский кабинет пожелал, чтобы Суворов изложил свои предположения о предстоящей кампании. Император прислал для совещания с Суворовым членов гофкригсрата (придворный совет Австрии). Но Суворов совещаться не пожелал.

– Как мне воевать и что делать, я решу на месте, по тамошним данным! – ответил он обескураженным австрийцам.

Послу Разумовскому полководец сказал еще более откровенно:

– Я на помочах у гофкригсрата ходить не намерен. Не мне отчитываться перед придворными лизоблюдами. В кабинетах врут, а в поле бьют!

На неуважение к гофкригсрату обиделся министр иностранных дел барон Тугут, который отныне станет одним из самых ярых недругов фельдмаршала.

Александр Васильевич Суворов

Больше Суворову было в Вене делать нечего. Он покинул австрийскую столицу, сказав на прощание:

– Обещаю не обращаться с французами так деликатно, как с дамами, ибо уже стар для подобных любезностей!

Перед самым отъездом император Франц все же всучил фельдмаршалу свою инструкцию ведения войны. Чтобы не обижать императора, Суворов заверил его, что непременно будет ей следовать. С тем и убыл.

Теперь на память о пребывании знаменитого Суворова венцам остался лишь портрет кисти «первого венского живописца» Крейцингера, на котором великий полководец был запечатлен при всех своих регалиях.

– Повесьте портрет в моем кабинете! – велел император Франц. – Я буду строго смотреть на Суворова, и