Война и право после 1945 г. - Джеффри Бест

чисто гражданские; системы водоснабжения обеспечивают водой как гражданское жилье, так и казармы; если рабочие на военных заводах (женщины так же, как и мужчины) подвергаются риску на рабочем месте, то почему они должны были быть свободны от этого риска, когда они находятся вне работы? Рабочие на предприятиях, производящих продукцию военного назначения, играют столь важную роль при ведении современной войны, что напрашивалась идея об отнесении их в отдельную классификационную категорию «квазикомбатантов» и т. д. Более того, предпринимавшиеся государствами попытки эвакуировать из городов жителей, без которых с экономической точки зрения можно было обойтись (детей, матерей и стариков – новой разновидности bouches inutiles[314]), косвенно служили признанию того факта, что решение гуманитарной проблемы лежит не в запрещении бомбардировок городов, а в том, чтобы эвакуировать оттуда гражданских лиц. Обороняющаяся сторона обязана постараться вывести гражданское население из-под удара в не меньшей степени, чем нападающая сторона обязана постараться не причинять им вреда. Оказалось, что в пользу идеи как минимум стирания городов с лица земли и доведения до отчаяния работающего населения современного воюющего государства можно привести так много убедительных аргументов, что приверженцам фундаментального классического принципа избирательности пришлось организовать настоящее контрнаступление, чтобы продемонстрировать веские причины, по которым этот принцип должен соблюдаться, а также то, как он может быть соблюден. б) Сопутствующий ущерб. Это понятие, появившееся во время Первой мировой войны, оказалось чрезвычайно полезным во Второй мировой войне. Оно было изобретено для характеристики ущерба, наносимого всему, что находится поблизости от военных целей. За исключением случаев осажденных городов и блокированных портов, когда неизбирательные артиллерийские обстрелы населения были так же часты, как говорили жалобы на них, подобный ущерб, сопровождавший артиллерийские обстрелы военных целей, вызывал сожаление как из-за напрасного расхода боеприпасов, так и из-за смерти и разрушений, которые причинялись жертвам. Но бомбардировки с воздуха представили сопутствующий ущерб в новом свете. С одной стороны, масштабы такого ущерба стали очень велики; бомбардировки с воздуха по своей природе обладают низкой точностью. С другой стороны, это был тот самый ущерб, который, по-видимому, приветствовали бы сторонники доктрины тотальной войны. Выражение «сопутствующий ущерб» было полезным двусмысленным термином для описания этого явления: оно звучало очень технически, намекало на научный подход, свободный от ценностных суждений, и в то же время для тех, кто был готов воспринять идею о небесполезности этого ущерба, он называл вещи своими именами. А поскольку он на деле мог быть неизбежным даже в тех случаях, когда атакующая сторона честно выбирала в качестве цели военные объекты в городах, кто мог определить, действительно ли она добросовестно нацеливалась на них или нет? Мотивы здесь могли быть такими же двойственными, как и результаты. Таким образом, бомбардировки мирных жителей, т. е. «террористические бомбардировки» в строгом смысле слова, могли осуществляться под видом «сопутствующего ущерба». Зная наверняка, что в некоторых случаях так оно и происходило, можно уверенно предположить, что было много такого, что не было отражено (поскольку не должно было быть отражено) в документах.

в) Бомбометание по площадной цели. Это понятие из лексикона Второй мировой войны было придумано британскими военно-воздушными силами в 1941–1942 гг. для описания и объяснения основного стиля операций, проводимых их стратегическими бомбардировщиками. Оно вполне откровенно допускало разрушение невоенных территорий городов как побочный продукт законно осуществляемого разрушения военных объектов. В отличие от оправдания на основе «сопутствующего ущерба», оно исходило из иных оперативных допущений, и на него следовало возражать (тем, кто хотел сопротивляться сползанию в пучину беззакония тотальной войны) исходя из других оснований. Понятие «сопутствующего ущерба» исходило из допущения, что если вы поймали военный объект в бомбовый прицел, то у вас, по крайней мере, есть приемлемый шанс поразить его. Понятие же «площадного бомбометания», если выразить его в терминах, к которым было вынуждено прибегать командование британской бомбардировочной авиации, признавшее практическую бесполезность прицеливания по военным объектам (главным образом потому, что применять тяжелые бомбардировщики, не навлекая на себя непереносимых потерь, можно было только ночью), сводилось к тому, что военные цели можно поразить, только если, прицеливаясь в некую центральную точку (точки), вы бомбите всю территорию, в пределах которой эти цели расположены.

Оспаривание аргумента, основанного на понятии «сопутствующего ущерба», следовало начинать с утверждения, что при вероятности поражения цели ниже определенного уровня то, что объявляется добросовестной стратегической бомбардировкой, не является таковой. Оспаривание аргумента, исходящего из понятия «площадного бомбометания», основывалось, во-первых, на выяснении того, действительно ли не было другого, более избирательного способа удовлетворительным образом выполнить законные задачи бомбардировки, а во-вторых, на утверждении, что метод, по природе своей столь явно неизбирательный, может найти себе оправдание только в правиле пропорциональности. Если военные объекты достаточно велики и если у атакующего действительно нет другого способа поразить их, крупный ущерб окружающим гражданским объектам может быть оправдан (можно было бы назвать это «сопутствующим ущербом», но такое словоупотребление только запутало бы вопрос). г) Репрессалии. С этим можно быстро разобраться. Этот аргумент без всяких ограничений использовался Великобританией и Германией во Второй мировой войне, чтобы оправдать отклонения от строгой законности военных действий в воздухе и на море. Аргумент о репрессалиях всегда используется именно таким образом. Один из первых уроков, который должен запомнить студент, изучающий право войны, состоит в том, чтобы настораживаться всякий раз, когда он слышит это слово. В этом специальном термине содержится намного больше лицемерия и двусмысленности, чем в любом другом. Репрессалия [reprisal] – не то же самое, что возмездие [retaliation], хотя бы уже потому, что репрессалии имеют правовое основание в качестве одного из немногих признанных средств принуждения к исполнению правил (т. е. моя репрессалия против нарушения вами закона заставляет вас вернуться к соблюдению закона);

и это не то же самое, что месть [revenge], представляющая собой гораздо более дикую мотивацию. Поскольку термин «репрессалия» звучит более респектабельно для юридически настроенного уха, чем «возмездие» (и, a fortiori, «месть» или просто бессмысленное насилие), это первое, чем пытается заткнуть брешь юрист-международник, когда принцип соблюдения ограничений начинает терпеть крах. Возможно, в этом что-т. е., а возможно, что и нет – в зависимости от обстоятельств. Во время Второй мировой войны, когда Британия и Германия использовали концепцию репрессалий для оправдания бомбардировок, которые они в любом случае были решительно настроены производить, в этом было мало смысла. д) Атомная бомба, как это тогда называлось, появилась столь поздно, лишь в самом конце войны (она была впервые применена за восемь дней до того, как Япония объявила о намерении капитулировать), что только в послевоенном post mortem[315] можно было начать понимать разницу между нею и другими типами