Век веры - Уильям Джеймс Дюрант

их в государственные архивы и время от времени вознаграждал рассказчицу, деля с ней постель.18 Все эти качества фигурируют в истории, за исключением веселости, которая, возможно, оскорбила историков. Они изображают его прежде всего как благочестивого и решительно ортодоксального мусульманина, который строго ограничивал свободы иноверцев, совершал паломничество в Мекку каждый второй год и совершал сто простираний во время ежедневных молитв.19 Он много пил, но в основном в уединении с несколькими избранными друзьями.20 У него было семь жен и несколько наложниц; одиннадцать сыновей и четырнадцать дочерей, все от девушек-рабынь, кроме аль-Эмина, его сына от принцессы Зобейды. Он был щедр во всех видах своего богатства. Когда его сын аль-Мамун влюбился в одну из дворцовых служанок Харуна, халиф подарил ее ему, попросив лишь в качестве платы сочинить несколько поэтических строк.21 Он так любил поэзию, что в некоторых случаях осыпал поэта экстравагантными подарками, как, например, когда он подарил поэту Мервану за одну короткую, но хвалебную оду 5000 золотых (23 750 долларов), почетную мантию, десять греческих рабынь и любимого коня.22 Его благосклонным спутником был поэт-распутник Абу Нувас; неоднократно разгневанный наглостью или открытой безнравственностью поэта, он неоднократно успокаивался изысканными стихами. Он собрал вокруг себя в Багдаде несравненную плеяду поэтов, правоведов, врачей, грамматиков, риторов, музыкантов, танцоров, художников и умников; оценил их труды с разборчивым вкусом, обильно вознаградил их и был вознагражден тысячей метрических доксологий. Он сам был поэтом, ученым, стремительным и красноречивым оратором.23 Ни один двор в истории не имел более яркого созвездия интеллектуалов. Будучи современником императрицы Ирины в Константинополе и Карла Великого во Франции, а также придя немного позже Цюань Цуна в Чанг-Ань, Харун превосходил их всех богатством, властью, великолепием и культурным прогрессом, украшающим правление.

Но он не был дилетантом. Он участвовал в управлении, заслужил репутацию справедливого судьи и, несмотря на беспрецедентную либеральность и демонстративность, оставил в казне на момент своей смерти 48 000 000 динаров (228 000 000 долларов). Он лично руководил своими армиями в полевых условиях и поддерживал в целости все границы. Однако по большей части он доверил управление и политику мудрому Яхье. Вскоре после воцарения он призвал к себе Яхью и сказал: "Я поручаю тебе управление моими подданными. Управляй ими, как пожелаешь; смещай кого хочешь, назначай кого хочешь, веди все дела, как сочтешь нужным"; и в подтверждение своих слов он подарил Яхье свой перстень.24 Это был акт крайнего и неосторожного доверия, но Харун, будучи еще юношей двадцати двух лет, считал себя неподготовленным к управлению столь обширным царством; это был также акт благодарности тому, кто был его воспитателем, кого он стал называть отцом и кто ради него перенес тюремное заключение.

Яхья оказался одним из самых умелых администраторов в истории. Приветливый, щедрый, рассудительный, неутомимый, он довел правительство до наивысшей степени эффективности, установил порядок, безопасность и справедливость, построил дороги, мосты, трактиры, каналы и поддерживал процветание всех провинций, даже облагая их высокими налогами, чтобы пополнить кошелек своего господина и свой собственный, ведь он, как и халиф, покровительствовал литературе и искусству. Его сыновья аль-Фадл и Джафар получили от него высокие посты, хорошо себя зарекомендовали, платили себе больше; они стали миллионерами, строили дворцы, держали собственные стада поэтов, шутов и философов. Харун так любил Джафара, что сплетники находили скандал в их близости; халиф приказал сшить плащ с двумя воротниками, чтобы он и Джафар могли носить его одновременно и быть двумя головами с одной грудью; возможно, в этом сиамском одеянии они вместе вкушали ночную жизнь Багдада.25

Мы не знаем точных причин, которые так внезапно положили конец власти Бармакидов. Ибн Халдун видит "истинную причину" в том, что "они присвоили себе всю власть, ревностно распоряжались государственными доходами, до такой степени, что аль-Рашид иногда был вынужден просить о ничтожной сумме, не имея возможности ее получить".26 Когда молодой правитель вступил в средний возраст и не нашел полного выражения своих способностей в погоне за чувственными удовольствиями и интеллектуальными рассуждениями, он, возможно, пожалел о всемогуществе, которым наделил своего визиря. Когда он приказал Джафару казнить мятежника, Джафар попустительствовал его побегу; Харун так и не простил этой милой небрежности. История, достойная "Тысячи и одной ночи", рассказывает, как Аббаса, сестра Харуна, полюбила Джафара; теперь Харун поклялся сохранить хашимитскую кровь своих сестер настолько чистой, насколько это возможно для любого, кроме высокородного аравийского рода, а Джафар был персом. Халиф разрешил им пожениться, но при условии, что они пообещают никогда не встречаться, кроме как в его присутствии. Влюбленные вскоре нарушили это соглашение; Аббаса тайно родила Джафару двух сыновей, которые были спрятаны и воспитаны в Медине. Зобайда, жена Харуна, узнала об этом и сообщила Харуну. Халиф послал за своим главным палачом Месруром, велел ему убить Аббасу и похоронить ее во дворце и лично проследил за исполнением этих приказов; затем он приказал Месруру обезглавить Джафара и принести ему отрубленную голову, что и было сделано; затем он послал в Медину за детьми, долго беседовал с красивыми мальчиками, восхищался ими и приказал убить их (803). Яхья и аль-Фадл были заключены в тюрьму; им разрешили оставить свои семьи и слуг, но так и не выпустили на свободу; Яхья умер через два года после своего сына, аль-Фадл - через пять лет после своего брата. Все имущество семьи Бармакидов, по некоторым данным, составлявшее 30 000 000 динаров (142 500 000 долларов), было конфисковано.

Сам Харун прожил недолго. Некоторое время он заглушал свою печаль и угрызения совести работой и приветствовал даже тяготы войны. Когда Никифор I, византийский император, отказался продолжать выплаты, обещанные Ириной, и дерзко потребовал вернуть уже выплаченную дань, Харун ответил ему: "Во имя Аллаха Милостивого, Сострадательного. От Харуна, военачальника правоверных, Никифору, собаке римлянина: Я получил твое письмо, о сын неверной матери. Ответ будет для твоих глаз, чтобы видеть, а не для твоих ушей, чтобы слышать. Салам".27 Он сразу же выступил в бой и из своей новой стратегической резиденции в Ракке на северной границе повел в Малую Азию такие стремительные походы, что Никифор вскоре согласился возобновить дань (806). К Карлу Великому - полезному сопернику Византии - он отправил посольство с многочисленными подарками, в том числе сложными водяными часами и слоном.28

Хотя Харуну было всего сорок два года, его сыновья аль-Эмин и аль-Мамун уже соперничали за престол и с нетерпением ждали его смерти. Надеясь смягчить их распри, Харун договорился, что аль-Мамун унаследует провинции к востоку от Тигра, аль-Эмин - остальные, а