Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты - Виктор Владимирович Пузанов

Таким образом, норманнский период русской истории завершился при Владимире. Но уже применительно к правлению Игоря и Святослава уместно вести речь о норманно-полянском периоде. С Владимира начинается собственно полянский этап в истории восточных славян, ставший начальной фазой древнерусского периода. Что касается "варяжского ренессанса" при Ярославе, то этот процесс находился под полным контролем русской администрации, а главное, роль варягов была иной, чем в предшествующий, "норманнский период". Как в плане их участия в аппарате управления, так и в плане удельного веса в системе военной организации Древней Руси.

* * *

Варяги на территории Восточной Европы, несомненно, преследовали собственные интересы. Но, для наиболее полного и оптимального их удовлетворения, они вынуждены были заключать союзы с отдельными местными племенами, что и видно на примере словен и полян. Норманны не создавали восточным славянам государственности, однако на протяжении достаточно длительного времени выступали в качестве организующей военно-политической силы. Тем самым, они способствовали формированию институтов публичной власти и налоговой системы, возвышению ряда местных племенных объединений, что привело, в итоге, к доминированию полянской общины, а потом и Киевской волости над остальными восточнославянскими землями. Варяжский фактор не только "подтолкнул" государствообразующие процессы у восточных славян, но и придал им масштабность, катализировав интеграционные явления на огромных пространствах Восточной Европы. Эта масштабность являлась результатом взаимодействия многих факторов, важнейшим из которых, на наш взгляд, стало наложение двух колонизационных потоков на территории Восточной Европы — славянского и скандинавского. Будучи различными по силе и по конечным целям, они, несмотря на временную гегемонию в отдельных регионах скандинавов, привели, в итоге, к господству восточнославянского элемента. Соединение же военных сил, опыта и мобильности варягов с мобильностью и нерастраченной энергией молодого восточнославянского этноса дало поразительные результаты. Однако свет государственности освещает и скандинавов и восточных славян уже за пределами так называемого "норманнского периода" русской истории[1364].

Часть III.

Древнерусская государственность в XI столетии: от Ярослава Мудрого до Владимира Мономаха

Очерк 1. Политический строй Руси первой половины XI в. "Ряд Ярослава"

В науке давно обращено внимание на то обстоятельство, что до второй половины ХI в. киевские князья не сажали своих сыновей в Чернигове и Переяславле, которые, на момент "завещания" Ярослава Мудрого (1054), занимали высшую ступень в иерархии русских городов, после самого Киева. Удовлетворительного объяснения этот феномен не получил. Особый интерес представляет позиция А.Н. Насонова, увидевшего в таком порядке наследования одно из оснований своей точки зрения о существовании южнорусского государства — "Русской земли", которое предшествовало Киевской Руси, а потом стало политически господствующим ядром Древнерусского государства. В пользу своей концепции исследователь приводит и другие доказательства, ряд из которых представляют интерес и в настоящее время: "первые епископии после Киева и Новгорода были устроены не в Чернигове и Переяславле, а в Белгороде и Юрьеве, поблизости от Киева"; и после распада "Русской земли", с выделением Чернигова, "мы видим явные признаки стремления сохранить на первых порах целостность "Русской земли"", в частности, в действиях триумвирата Ярославичей. Попытался А.Н. Насонов определить и ту "социальную среду", которая охраняла политическое единство "Русской земли", которая стояла за борьбой, направленной на сохранение такового. По его мнению, это была "местная дружинно-родовая, преимущественно киевская знать"[1365].

Согласно другой распространенной точке зрения, князья не сажали своих сыновей в Чернигове и Переяславле до середины XI в. потому, что эти города, наряду с Киевом, входили в великокняжеский домен[1366].

Несколько особняком стоит точка зрения Н.Н. Коринного. Отмеченный феномен, по его мнению, "свидетельствует либо о том, что эти города входили в великокняжеский домен, либо о том, что позиции в них Рюриковичей были шаткими, непрочными". Сам автор склоняется ко второй точке зрения[1367].

Несомненно, что все рассмотренные точки зрения имеют право на существование. Однако возможна и другая трактовка. Прежде всего, необходимо проследить основной ход событий на территории Восточной Европы IХ–ХI вв., и рассмотреть в его контексте интересующую нас проблему[1368].

В 1015 г. умер Владимир Святославич, после чего разгорелась кровопролитная борьба между его сыновьями. Победителем вышел Ярослав Владимирович, который с помощью новгородцев и варягов окончательно закрепился на Киевском столе в 1019 г. Его основной противник, "сын двух отцов"[1369], Святополк, погиб при неясных обстоятельствах[1370]. В живых же из многочисленных сыновей Владимира оставались сам Ярослав, Судислав Псковский да Мстислав Тмутараканский. Судислав никакими подвигами отмечен не был и, видимо, не представлял угрозы великому князю. К другой категории людей принадлежал Мстислав, возмужавший на далекой окраине русских владений и успевший прославиться как храбрый и умелый воин в боях с касогами. Это был ярко выраженный сакральный вождь, личность, как бы мы сейчас сказали, "харизматическая". Показательно, что ПВЛ содержит только два рассказа о единоборствах. Один из них — о поединке (явно сакрального характера) Мстислава с Редедей[1371].

В 1023 г.[1372], по сообщению ПВЛ, Мстислав выступил из Тмутаракани с "козары и касогы" по направлению к Киеву. Киевляне, несмотря на отсутствие Ярослава (он "сущю Новегороде"), "не прияша" Мстислава, после чего "онъ же шедъ, седе на столе Чернигове…"[1373]. Тем временем Ярослав подавил мятеж волхвов в Суздале, и, возвратясь в Новгород, послал по варягов. Получив помощь, он, вместе с Якуном, "княземь варяжськимь", двинулся на Мстислава. Войска встретились на Листвене. Грозовой ночью Мстислав начал сражение и одержал победу. Из летописи следует, что в бою участвовали только три силы: варяги (на стороне Ярослава), северяне и хазаро-касожская дружина (на стороне Мстислава)[1374]. Казалось бы, Ярослав, бежавший с Якуном, повержен. Однако победитель, через послов, великодушно обратился к брату: "Сяди в своемь Кыеве: Ты еси старейшей братъ, а мне буди си сторона". Но и после этого "не смяше Ярослав ити в Кыевъ, дондеже смиристася". Создалась ситуация, когда Ярослав сидел в Новгороде, Мстислав в Чернигове, а в Киеве "беяху… мужи Ярославли". Только в 1026 г. (1025 г. в ПВЛ пропущен) "Ярославъ совокупи воя многы, приде Кыеву, и створи миръ с братом своим Мьстиславом у Городьця. И разделиста по Днепръ Русьскую землю: Ярославъ прия сю сторону, а Мьстиславъ ону. И начаша жити мирно и в братолюбьстве, и уста усобица и мятежь, и бысть тишина велика в земли"[1375]. По смерти Мстислава в 1036 г., "перея власть его всю Ярославъ, и бысть самовластець Русьстей земли"