Великая Река: Зелёный рассвет - Токацин

Теперь задумка Гедимина вообще выглядела самоубийственной, о чём Речник и сказал. Сармат пожал плечами.

- Фриссгейн, предложи свой способ. Думаешь, мне охота лезть в безоболочник?!

Речник понимал, что сармат смеётся над ним про себя, и даже покраснел. Но мысль у него была, и совсем уж нелепой она не выглядела. Попробовать-то можно… он, по крайней мере, не в альнкит забирается!

- Гедимин, а попробуй ещё этим лучом погреть установку с разных сторон, - задумчиво сказал он и впился взглядом в экран. Сармат выразительно вздохнул, но ирренций вместе с ипроном начали вращаться под касаниями луча. Ничего не изменилось.

- Я же сказал тебе, Фриссгейн, что энергии недостаточно, – Гедимин уже начинал злиться.

- Недостаточно?! – Речник чуть не задохнулся от возмущения, и совершенно неподдельного. – У ирренция, у сильнейшего из лучистых металлов, недостаточно энергии?! Да крупинка его может сжечь целый мир! Это живой огонь, это чистейшая мощь в обличии металла, это же тебе не кусок железа! Он тысячи лет не теряет силы, он никогда не гаснет, не остывает ни на миг! Чистая, сияющая энергия, и так много – да он должен полыхать ярче и жарче звёздного ог…

- Тихо. Термоядерным синтезом мы займёмся позже, - в азартном шёпоте сармата было и восхищение, и тревога. Гедимин склонился над щитом управления, затаив дыхание, и время от времени нажимал на кнопки или рычажки. Фрисс посидел немного на полу, пытаясь отдышаться. Гедимин очень вовремя оттолкнул его – экран полыхнул так, что Речник едва не ослеп, а поверх, из-за стены, прокатилась волна нестерпимого жара. Фрисс, задрав голову, мог увидеть участок оплавленного потолка. С подбором слов и произнесением речей у Речника было неважно, однако сработало и это. И верно – с сарматами не разбалуешься, они и такой хвалы не вознесут…

- Ну как там, хватило энергии? – спросил он с пола. – А то – в альнкит он собрался…

- Фриссгейн, вот сдам тебя на опыты «Неистовому Свету» - будешь им объяснять, кто тебя научил запускать реакторы, - сармат покосился на него, но от экрана не отошёл. – Только больше ничего не говори – и так нагрел до оплавления ипрона. Хорошо, что ирренций более тугоплавок!

Защитное поле всё-таки восстановилось и уместило в себя жар и свет безоболочника, но даже без волн, от которых плавится потолок, Фрисс чувствовал огромную силу, разлившуюся по телу «Идис». Он слышал, как оживают двигатели, и притираются друг к другу детали подъёмных опор, как раскалённая сияющая корона окружает станцию под землёй… и как всё тут нетерпеливо ждёт подъёма.

- На опыты так на опыты, но скажи – вставать уже можно? – спросил Речник, опасливо глядя на потолок. Сармат со вздохом поднял его за шиворот и поставил на ноги.

- Нужно, Фриссгейн. Достроим лучистую броню – и начнём плавить не ипрон, а реальность. Я как-то видел, как поднимают станцию… главное, чтобы выдержали опоры. А их ЭМИА-излучение успело изъесть…

На экране снова появились странные громоздкие механизмы, только теперь по ним кое-где струилось сияние, а кое-где ровно горели кольца и пластины накопителя. Фрисс быстро забрался в кресло и затаил дыхание.

- Альнкиты готовы к подъёму. Внутренние системы готовы к подъёму. Внешние системы готовы к подъёму. Полная готовность! – объявил металлический голос.

- Ну так поднимай, - сармат пожал плечами и передвинул самый причудливый и странно украшенный переключатель на всём пульте. Фрисс даже подозревал, что не сарматы сделали эту штуковину. Украшать переключатели – точно не их обычай!

Снизу и с боков давно уже слышался ровный тихий гул. Что-то негромко заскрежетало, комната еле заметно вздрогнула – и начался подъём. Быстрый – Фрисс даже оглох на секунду – но такой плавный, что не качнулась даже сумка с вещами, которую Речник повесил на кресло. Гедимин что-то переключил, и на центральном экране появилась вся громада станции – как гигантская тёмно-синяя рыба, окутанная сияющим облаком, она всплывала из-под земли. Фрисс не слышал грохота и треска, не слышал воя машин, всверливающихся в камень. Станция просто плыла вертикально вверх, по мере подъёма выпуская дополнительные опоры и утапливая их в стены гигантского колодца. Фрисс не был уверен, но ему показалось, что земля, пропустив «Идис», смыкается за ней…

- Исгельт довёл свой проект до конца… Самых мощных альнкитов ему в Пустошах Васка! – услышал Речник тихий шёпот Гедимина. Сармат уже не управлял подъёмом, станция сама знала, что ей делать.

- Я пойду в наши Архивы и напишу про Исгельта Марци в летопись! – сказал Фрисс, надеясь, что это если не обрадует сармата, то хотя бы не обидит.

- Запиши, только от себя не придумывай, - разрешил Гедимин. – А то завернёшь такую тираду, как для безоболочников, и будет у вас в Архивах ядерный взрыв. Зачем?!

- Гедимин, оно же не каждый раз так работает! – немного обиделся Речник. – Ох… А правда, что ты когда-то собрал такую бомбу из двух кусков гранита? Деркин со станции «Эриэл» говорит, что это уже легенда в Ураниуме.

- Деркин преувеличил, как всегда, и это был не гранит, - ответил Гедимин, и больше ничего на эту тему Фрисс не услышал. А станция неторопливо всплывала, далеко было до поверхности, и лучевая броня горела всё ярче – безоболочники, по своему обычаю, нагревались сильнее с каждой секундой, а остужать их было нечем. Гедимин снова засунул в них оплавленный ипрон – броня слегка потускнела.

- Мы становимся как раз между четырьмя улицами – Центральной, Сарматской, Восточной и Конара. Стинку придётся кого-нибудь завоевать, если он переживёт наш подъём, - усмехнулся Гедимин. На экране уже виден был Старый Город. Лучи «брони» станции пронизывали его